Белая смерть

Мак-Кью услышал позади звук шагов и обернулся. В его сторону быстро шел высокий негр. Негр выглядел как один из тех нубийских борцов, на которых путешественникам указывал майор Харкнесс. На негре была лишь набедренная повязка; сложен он был великолепно. Кожа негра была покрыта серой золой, а на правом запястье у него было надето какое-то странное украшение. Когда негр подошел поближе, Мак-Кью увидел, что это деревянный браслет, на котором закреплены две полоски меди, довольно толстые и, похоже, очень острые. Мак-Кью подумал, что это, должно быть, и есть тот самый боевой браслет, о котором говорил Харкнесс.

Инженер отступил к стене, чтобы пропустить негра. Боец подошел поближе, распространяя вокруг себя запах просяного пива. Потом он с улыбкой повернулся, его правая рука с тяжелым браслетом взлетела и обрушилась на голову Мак-Кью.

Мак-Кью как-то ухитрился уклониться от удара. Он быстро огляделся, но, похоже, на помощь рассчитывать не приходилось. Оба конца улочки манили к себе, но перед Мак-Кью пританцовывал здоровенный негр, стараясь прижать инженера к грязной стене. Мак-Кью с силой ударил негра в живот, но нубиец выдержал удар и сам в свою очередь ударил правой. Мак-Кью заблокировал удар, но ему показалось, что ручищи у этого негра словно из дуба. Атлет ударил снова. Мак-Кью попытался перехватить правую руку негра, и на мгновение ему даже удалось ее удержать. Потом нубиец вырвался и быстро рубанул противника. Браслет просвистел над ухом Мак-Кью и ударил его в правое плечо, оставив глубокую рану.

Негр двинулся вперед. Мак-Кью прижался к стене и попытался пнуть негра в пах. Нубиец уклонился и принял удар на бедро. Его правая рука уже снова была занесена для удара, а левая тянулась к противнику. Мак-Кью проклял тесную улочку и скользнул вдоль стены. Ему нужно было совсем немного — прорваться мимо чертова негра к безопасному многолюдью базара или железнодорожной станции. Но нубиец повторил его движение и снова хлестнул правой рукой, задев американца по голове.

Тут у Мак-Кью гнев взял верх над благоразумием. Кровь стала заливать ему глаза, а нубиец снова протянул левую руку, пытаясь вцепиться в противника. Мак-Кью попятился, потом внезапно метнулся вперед. Он обеими руками схватил левую руку негра, поймал его за указательный палец и резко рванул в сторону. Палец хрустнул. Нубиец, судя по виду, почувствовал скорее удивление, чем боль. Он рванулся в сторону и оставил глубокую ссадину на шее американца. Мак-Кью отступил на шар и снова приподнял ногу. Негр повернулся, защищая пах, но Мак-Кью ударил его в коленную чашечку. Нубиец оступился. Следующий удар Мак-Кью нанес вытянутыми пальцами правой руки в горло негра.

Нубиец, задыхаясь, упал. Мак-Кью дернулся было нанести удар в пах — он стал бы смертельным — но все же сдержался. Негр был совершенно беспомощен; он корчился на земле и не мог даже встать. Теперь с обоих концов улочки бежали люди. Мак-Кью услышал отдаленный полицейский свисток. Улочка заполнилась народом. Все что-то гневно кричали, а некоторые начали придвигаться поближе. Мак-Кью заметил в толпе блеск металла. Он запустил руку за пазуху и взялся за рукоятку пистолета, но не стал его извлекать. Это наверняка спровоцировало бы беспорядки. Он вытащит оружие, только если ему действительно придется стрелять. Но Мак-Кью очень надеялся, что полиция подоспеет раньше.

Глава 7

Поезд на Хартум отправился из Эль-Обейда в начале первого ночи 12 августа, во второй день Дха'л-Хиджа. Европейцы ехали в вагоне, по здешним меркам считавшемся первым классом. Паломникам отвели отдельный вагон, в который они и набились, как селедки в бочку. У Харита было отдельное купе. Он пригласил эль-Тикхейми разделить с ним это купе, исходя из убеждения, что лучше уж присматривать за врагом лично. Эль-Тикхейми, придерживавшийся того же мнения, проводил у Харита большую часть времени. Оба противника старались превзойти друг друга в любезности и сплетничали, словно две старухи.

Ненависть связала их крепче, чем могла бы связать дружба. Но если не считать этого, у них было очень много общего. Они происходили из одной страны, говорили на одном языке и занимались одним делом. У них имелись общие знакомые, обоим им доводилось жить в Мекке, Медине, Джидде и Сане. У них был сходный жизненный опыт и сходные взгляды на жизнь. Они одинаково не любили христиан, евреев, европейцев в целом, Израиль, Россию, Америку, Египет, Ирак, друзов, туарегов, исмаилитов и шиитов. Общие предрассудки создавали некое ощущение товарищества; Харит и эль-Тикхейми интуитивно понимали друг друга. Осторожное соперничество заставляло их относиться друг к другу внимательнейшим образом. Так они стали друзьями, отнесясь к этому с грустной иронией. Эта мимолетная дружба, возникшая из ненависти, должна была окончиться кровью. Оба знали об этом и считали это восхитительным парадоксом. Поезд катил по пустыне к городу Кости, а друзья-враги продолжали свою бесконечную беседу.

* * *