Белая смерть

— Я этого не знал, но мог предполагать. Я был на дхоу, которая следовала за вами несколько миль вдоль берега. Капитан проследил ваш курс. Он вел прямо сюда. Конечно, курс можно было и изменить, так что я прикинул, куда еще вы могли направиться. Джидда отпадала. Это лучший порт на всем побережье, но там слишком много европейцев и слишком много мусульман — не арабов. Джидда не используется работорговцами в качестве порта еще с конца Второй мировой.

— Это так. Но как насчет других портов от Хиджаса до Тихамы? Как насчет Йемена и Хадрамаута? Побережье Аравии тянется на тысячу миль.

— Больше, чем на тысячу, — поправил его Дэйн. — Но у вас был ограниченный выбор. Сперва я отбросил все порты севернее Джидды. Ближайший из них, в который может войти океанское судно — это Айюна, а до нее от Суакина семьсот миль. Кроме того, сейчас в Красном море господствуют неблагоприятные ветры. Чтобы добраться до Айюны, вам потребовалось бы несколько недель тяжелого плавания. Я подумал, что этого вы делать не станете.

— А южные порты?

— Это было уже посложнее, — согласился Дэйн. — Но здесь я тоже произвел некоторый отбор. От Дауки до Мекки по суше около ста пятидесяти миль. Если бы вы забрались слишком далеко на юг, в Ходейду, вам пришлось бы по дороге к Мекке проделать лишние три сотни миль — то есть вместе четыреста пятьдесят миль. А для ваших плохих дорог это немалое расстояние. По той же причине я отбросил Йемен и сосредоточил свое внимание на побережье между Литом и Квизаном. Здесь на двести пятьдесят миль береговой линии приходится всего четыре порта, пригодных для океанского судна. Это Лит, Даука, Аль-Квинфича и Квизан. Я послал своих людей во все четыре порта. Но на самом деле я рассчитывал только на два места: на Лит и Дауку.

— Так оно и вышло. Вы были правы, — признал Харит. — Но что, если бы я совершил что-нибудь непредсказуемое? Если бы я поплыл в Ходейду или вокруг Хадрамаута в Мукаллу или Рийян?

— Тогда бы я вас не поймал, — пожал плечами Дэйн. — По крайней мере, в этом году. Но мне повезло, вы пошли предсказуемым путем — в Дауку.

— Я направился сюда, потому что не верил, что вы сможете что-либо сделать со мной в Саудовской Аравии. Мне и сейчас в это не верится. Я не понимаю, как вы заручились поддержкой саудовских солдат — они же все подкуплены.

— Эти люди — вовсе не саудовские солдаты, — сказал Дэйн. — Вы должны были бы знать, Мустафа ибн-Харит, что во время хаджа почти все войска короля Сауда находятся в Джидде, Мекке и Медине. Или вы никогда не совершали хаджа?

— Конечно, совершал! — возмущенно воскликнул Харит. — Давно, правда… Но если это были не саудовские солдаты, то кто тогда?

На порог упала тень. Харит понял, что кто-то слушает их разговор, стоя снаружи. Тень шевельнулась, и человек вошел в хижину.

Харит посмотрел на вошедшего, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. Дальнейшие вопросы стали ненужными. Теперь он понял все — но было поздно. Человек прошел на середину хижины.

— Здравствуй, Мустафа ибн-Харит, — сказал он.

— Здравствуй, Салех Мохаммед эль-Тикхейми, — ответил Харит.

Эль-Тикхейми усмехнулся и повернулся к Дэйну и Эчеверрье.

— Друзья, прошу простить меня за задержку. Я получил ваше послание всего два часа назад, а добраться сюда из Лита довольно сложно. Ну как, вы узнали что-нибудь полезное от этой кучи верблюжьего навоза? Вы уже поговорили с ним?

— Мы еще не закончили, — ответил Дэйн.

— Ну что ж, пусть будет так, — сказал эль-Тикхейми. — Но вам следует поторопиться. Все устроено так, как мы и договаривались. Нельзя терять времени.

— Да, хорошо, — отозвался Дэйн и повернулся к Хариту: — Вы хотите еще что-нибудь спросить?

Глава 3

Мгновение Харит молчал. Эль-Тикхейми скалился как волк. Эчеверрья, сидевший в углу с ружьем в руках, напоминал статую, вырезанную из черного дерева. Дэйн стоял прямо и торжественно. Хариту просто не верилось, что это был тот самый человек, который путешествовал вместе с ним по Африке. Полковник Рибейра с его насмешливыми разговорами, с интересом к охоте, с легким намеком на порочность и с безукоризненно аристократическими манерами исчез. На его месте возник незнакомец, называющий себя Дэйном. В этом человеке не было ни легкой общительности Рибейры, ни его бросающихся в глаза мелких недостатков. Возможно, полковник Рибейра — это человек, которым Дэйну хотелось бы быть? «Возможно, — сказал себе Харит. — Возможно».

— Как вы нашли эль-Тикхейми? — наконец спросил он. — Как вы уговорили его сотрудничать?

— Найти его было нетрудно, — сказал Дэйн. — В каждой стране правительственные службы держат досье на известных работорговцев и на тех, кого в этом подозревают. Я просмотрел эти досье и выбрал эль-Тикхейми, поскольку он показался мне умным и честолюбивым человеком, к тому же привыкшим держать слово. Я послал ему телеграмму с Тенерифе. Он согласился встретиться с Эчеверрьей в Кейптауне и выслушать деловое предложение.

— Но что вы могли ему предложить? — спросил Харит. — Что вы могли предложить такого, что удовлетворило бы его честолюбие?