Белая таежка

Дядя Иван сказал, что "побежит" впереди, дорогу в чаще-чепуре будет выбирать, показывать, а наше дело попеременно вести головного оленя.

- Чур, я первый! - ухватился за уздечку Кольча.

Эвенк сощурил и без того узкие глаза.

- Мешкать - борони бог! Орончики пятки оттопчут.

- Ничего! Я проворный.

- Тогда ладно.

Вести оленей не такое уж простое дело, как может показаться. Лошадей с вьюками я водил, а вот оленей не доводилось. Даже привычная таежница так тебя измотает за день, что вечером рад месту. Ты не идешь, а пляшешь все время возле своей лошади. Она поминутно дергается у тебя, шарашится, вскинув голову, пятится или норовит в сторону рвануть, пугливо прядая ушами. Буреломина попадется - жди, когда она насмелится ее перешагнуть. На мочажине начнет проваливаться, вязнуть по колено... В общем, маета одна. Я думал, что дядя Иван пошутил над Кольчей, когда сказал про пятки.

Прошли мы чаран-луговину, однако олешки нисколько не сбавили ходу. Прут и прут в том же темпе, точно животом видят, куда поставить свои маленькие раздвоенные копытца. На что уж Кольча у нас верткий, живчик да и только, но уберечься он не смог, и через полчасика бык разул его в малиннике, сдернул ботинок с ноги. Ойкая и морщась от боли, Кольча остановил караван.

- Я говорил тебе: шибко ходи! - увидев его прыгающим на одной ноге, испугался дядя Иван.

- Летят как на пожар! - конфузливо пробормотал Кольча.

- Вот и хорошо, вот и ладно, паря, - хлопотал возле него расстроенный старик, ощупывая ногу. - Ты тоже лети, ты молодой, Кольча. У орончиков нога легкий. За это хвалить надо, Кольча. Ругать орончиков - борони бог!

- Вы не волнуйтесь, дядя Иван! - Галка замотала Кольче ногу своей косынкой. - До свадьбы заживет!

Походную аптечку нашу унес бородатый.

Взяв пострадавшего под руку, эвенк увел его в хвост каравана.

- Учаг, седловой орончик, будет тебя таскать.

- Что вы, дядя Иван! - взмолился, брыкаясь, Кольча. - Я сам. Подумаешь - кожу содрал...

- Я тебе что толмачу? - начал обижаться старик. - Дурной ты, что ли? Маленько заживет нога, тогда ходи...

Караван повел Ванюшка. Мы с Галкой замыкаем шествие, Кольча покачивается на спине предпоследнего оленя. Видно по всему, что такой способ передвижения не доставляет ему никакого удовольствия, он все время ерзает с непривычки, съезжает на шею своему носителю...

Я стараюсь сохранить для видимости прежние отношения с Галкой, но у меня ничего не получается, ноги сами тащат к ней. Разве что-нибудь утаишь от ребят? Ванюшка уже почувствовал перемену в наших отношениях.

А Галка все принимает как должное. Но меня вот что тревожит: не забавляется ли она? Ведь с моей стороны вся вражда к ней на чем держалась? На том, что Галка мне все больше и больше нравилась... Парадокс, но это так. А вдруг она теперь решила отомстить мне за все?..

Поднимаемся на пологий угор. Тайга здесь сильно забита колодником. Огромные колодины, поросшие рыжим мхом, лежат, как коровы у озера в знойный день. Олени ловко перебираются через них, а нам это дается нелегко, и мы едва поспеваем за караваном. В низинах стоит вода после затяжного ненастья, валежины скользкие, словно намыленные. Я уж два раз шмякнулся со всего маху, чуть лоб не раскровенил. Начинает казаться, что ни один человек еще не залазил в эти дебри. Если бы мы плохо знали Борони Бога, то можно было бы испугаться. Куда он нас тащит? К черту на рога...

- Гляди, Миша! - вскинула руку Галка.

Перед нами будто чум стоит, построенный когда-то великаном. Сосны разом упали, скрестив вверху макушки, а потом на них насыпалась всякая мелкота. Чудница, одним словом. Чего только не насмотришься.

- Миша, ты только не смейся, ладно? - доверительно начала Галка. Каждое дерево мне кажется на кого-нибудь из людей похожим. У каждой сосенки или осинки, березки, кедра - свое лицо...

Галка не успела договорить. Над нашими головами под самыми макушками высоченных сосен что-то затрещало, захлопало, как белье на веревке в сильный ветер. Мы замерли, вскинув вверх подбородки. Мне показалось на миг, что в просвете между кронами сосен чей-то черный пиджак полами машет. Галка вскрикнула. Большой клубок шмякнулся чуть не на нас.

Черт возьми, да ведь это же глухарь и куница! Белобрысая, ростом с кошку. На глухаре прокатилась, разбойница. И ей хоть бы хны, юркнула тотчас в папоротник, и мы ее только и видели. А глухарь трепыхнулся разок и затих. Я подбежал к нему, взял на руки.

- Здоровяк! Полпуда, никак не меньше!

- Красивый какой! - прихромал, услышав Галкин крик, Колокольчик.

Караван остановился: Ванюшка с Борони Богом тоже к нам подошли.

Мы разглядываем глухаря. Массивный, изогнутый, как у орла, перламутровый клюв. Под ним мохнатая элегантная бородка. Над глазами скобочки красных бровей, пышный хвост веером...

- Древняя птица, - сказал Кольча. - Она еще ящеров, пожалуй, видела...

- Но это нисколько не помешало ей быть вкусной! - сказал я радостно. - Думаю, повкуснее даже ящерицы...

- Уха из петуха! - взял у меня глухаря Ванюшка.