Белая церковь

В России после двух лет засухи начался голод, особенно сильно страдали от недорода Поволжье и северные губернии. Мир нужен был немедленно, а мира все не было, и лучшие умы России гадали - отчего все эти наши громкие победы уходят как вода в песок? В чем тут тайна? В чем загвоздка?

По занесенным снегом пустырям, по великому зимнему бездорожью, в мороз, в пургу, днем и ночью скакали срочные курьеры из Петербурга в молдавскую столицу. Письма, писанные рукой самой государыни, запросы Военной коллегии, рескрипты Коллегии по иностранным делам, меморандумы Сената и святого Синода, частные послания от друзей, от противников, от иностранных послов все это ложилось, что ни день, беспорядочной горкой на стол главнокомандующему, но Григорий Александрович к ним не прикасался. Он снова пребывал в глубокой хандре и в ответ на поступление очередной партии корреспонденции кричал со своего кожаного дивана:

- Мира не будет, пока турки не примут все мои условия!!!

А четких условий не было - они все еще находились в состоянии выработки. И тут наконец в России поняли, что дело вовсе не в жесткой позиции турок. Просто светлейшему по каким-то своим резонам до поры до времени не хочется заключать мира. А что такого? Не хочет человек, и все. У него был на руках главный козырь - стотысячная армия, и тут уже, как говорится, надо считаться с реальностью.

Фельдмаршал проводил целые дни, запершись в своем кабинете, и убивал время, выкладывая из драгоценных камней карту созданного его руками Новороссийского края. Вот серыми печальными опалами обозначаем гигантскую пустошь от Днепра до Приазовья, от Полтавы до самого Черного моря. По этим одичалым, заросшим ковылем да полынью степям пробиваются обозначенные красными рубинами дороги. Днем и ночью по пыльным огненным шляхам тянутся обозы с бедными пожитками поселенцев. Идут темпераментные сербы и хмурые венгры, шумные казаки и печальные валахи, строптивые католики и неистовые раскольники - да, черт возьми, и раскольники идут, ибо не кто иной, как он же и выпросил у государыни позволения заселить эти южные края староверами, ибо хоть и внесли они смуту в пашу веру, но умеют, как никто другой, пускать корни и обживать новые земли.

Спокойные лазуриты обозначают береговую линию Черного моря, уникальнейшая бирюза, зависть коллекционеров Европы, обозначает Крым, и это не только полуостров, нет, это венец Российской державы, опущенный в воды Черного моря красоты и сохранения своего ради. А новым трудам конца-краю не видать. Потоки грузов текут по рекам с севера на юг. Крупные изумруды обозначают закладку новых городов - Херсон, Екатеринославль, Николаев.

Пашутся земли, пекутся хлеба, строятся храмы, люди женятся, заводят детей, и вот уже идут колонны остриженных наголо рекрутов, потому что жизнь - это сила, а сила - это войско. Гранатная россыпь обозначает пятнадцать полков, обученных для державы этим краем, стотысячная конница готова к защите новых завоеваний. Когда он принял от государыни наместничество над этим краем, оно насчитывало менее миллиона душ. Теперь население возросло в десять раз, эта новая Россия способна была сама себя кормить, обувать, одевать, и каждый год нескончаемые обозы со всяким добром, огромные баржи с хлебом шли вверх, в северную часть державы.

Успехи были столь оглушительны, что летом 1787 года, перед самой войной, императрица в сопровождении послов Англии, Франции и Австрии пожелала познакомиться с этим вновь приобретенным краем. Потемкин был вдохновителем этой поездки, и откуда ему было знать, что капризной истории угодно будет из всех его радений увековечить один анекдот о якобы показанных государыне несуществующих деревнях.

Но вот и добрались до главного, ибо в любом деле главного не миновать.

Светлейший замер. В руках медленно туманится от теплоты пальцев Фортуна - алмаз, которому, по сути, не было цены. При ее появлении вмиг поблекла вся эта россыпь на атласной подушке. Фортуне надлежало обозначать столицу этого края, может быть, столицу новой державы, и вот она мечется по всему югу, по Балканам, по Кавказу, но столицы рождаются не так-то просто. Запотевшую Фортуну князь опускает в воды Черного моря до поры до времени, пока не будет найдено место для столицы. Но богиня человеческих судеб не терпит неопределенности, не терпит отлагательства!.. Догорают, гаснут драгоценные камни на черной атласной подушке, и от всех его трудов, от всех его замыслов остается разве что пригоршня разноцветных стекляшек, разбросанных по черному бархату.

- Что за дьявол! - возмущается князь. - Неужто не судьба?! Неужто кому-то другому суждено жениться на невесте, которую я холил, ласкал и лелеял вот уже столько лет!