Белая церковь

- Извольте ознакомиться, светлейший князь, - начала Екатерина и осеклась. Хотя давно уже рассвело, в кабинете светлейшего были опущены шторы, и она не сразу увидела хозяина. Он лежал на тахте с перевязанной полотенцем головой - очевидно, никак не мог выбраться из очередного перепоя. С трудом преодолевая боль, он поднялся с тахты, кое-как доплелся до государыни, опустился перед ней на колени, стал ловить ее руки, чтобы поцеловать, а тем временем слезы градом текли по его крупным, мясистым щекам.

Оставив князю постановление, государыня, одинокая, задумчивая, провела весь день в бильярдной, гоняя шары. Она не была уверена, что поступила правильно, вынуждая, в сущности, тяжело больного человека ехать на юг, но, с другой стороны, иного выхода не было и, стало быть, что сделано, то сделано. Если интересы державы того требуют, то и толковать не о чем.

Вечером, чтобы как-то успокоиться, она пригласила нескольких приближенных сыграть партию-другую в карты. Вечеринка, как это всегда бывает с этими наспех импровизированными вечеринками, выдалась на славу. Камин пылал, буйное пламя гуляло по зеркалам, а за игорным столиком бушевали страсти. Хотя ставки были небольшие, государыне удалось выиграть около десяти рублей. Уже решилась судьба третьей партии, а у нее, похоже, опять была сильная карта в руках.

- Не мучьте, ваше величество. Покажите, что у вас.

- Два туза.

Старик Салтыков только руками развел.

- Как, однако, везет нашей матушке!

Екатерина воинственно тряхнула седыми локонами.

- Богу небось ведомо, кому деньги до крайности нужны. На Северном море вот-вот появится неприятельский флот. На Дунае застряла целая армия. Для того чтобы выкрутиться из всех этих передряг, мне нужна пропасть денег, а вам они зачем?

Гофмаршал Барятинский, не устававший угождать своей повелительнице, тем не менее осмелился заявить:

- Все-таки, ваше величество, выигрывать приятнее, чем проигрывать.

- В таком случае не садитесь с государями за один стол.

Острота имела чрезвычайный успех. Гостям было так хорошо и весело, что жалко было их отпускать, и хозяйка предложила:

- А что, если сыграть еще партию? Давайте еще одну. Напоследок.

Едва карты были розданы, как в кабинет ворвался в своем вишневом халате светлейший князь Тавриды. Отоспавшись за день, он наконец расправил на коленке постановление, принялся читать, и первые же строчки привели его в неистовство.

- Ваше величество, как следует понимать это оскорбительное для меня решение?.. Как понимать, что лично вы, своей рукой...

Платон Зубов, сидевший тоже за игорным столом, поднялся и на правах хозяина спросил:

- А как понимать, светлейший, ваше неурочное появление в кабинете ее величества?

- Что-о-о?! - взревел Потемкин.

- Друзья мои, - сказала Екатерина, поднявшись из-за стола, - давайте ненадолго прервем игру. Платон Александрович, покажите гостям коллекцию, только что доставленную мне из Голландии. Я, правда, собиралась представить эти работы при дневном освещении, но, думаю, при свечах они будут выглядеть романтичнее. Тем временем мы со светлейшим обговорим наиболее спешные дела. Приятной вам прогулки и передайте Захару, пусть неотлучно дежурит у моих покоев.

Оставшись наедине, светлейший опустился перед своей повелительницей на колени, поцеловал ей руки и сказал:

- Ты стала бояться меня, матушка. Раньше, когда у нас бывали разлады, ты никогда не оставляла дежурить слуг. Даже в самые худшие времена, когда мы желали остаться наедине, мы действительно бывали одни.

Екатерина мягко высвободила руки, прошла в дальний угол кабинета и, бледная, взволнованная, села в кресло.

- Ты сильно постарела за этот год, матушка.

- В седине есть свое очарование.

- Пожалуй, - сказал князь, - но наступают времена, когда седина уже печально выглядит рядом с вихрастой шевелюрой на одной и той же подушке.

Этого шестидесятилетняя Екатерина перенести не могла. Любое, даже косвенное осуждение последней любви приводило ее в негодование.

- Я всю себя, без остатка, - прокричала она, чеканя каждое слово, отдала служению моей державе! А что до моей частной жизни, то это никого не должно касаться!

- Заблуждаешься, матушка, считая, что частная жизнь монарха к делам управляемой им державы некасаема! Это побеги единого древа! И с того самого вечера, когда молодой ротмистр стал провожать тебя в твои внутренние покои, совершенно по другим ценам стали продавать овес в Тамбове.

- Да при чем тут цены на овес?!

- А очень просто. Обыватель - он как рассуждает? Рядом с государыней ротмистр стоять не может, ему придется дать генерала, а за генеральский мундир должно хоть какое-нибудь да сражение выиграть. Пешему на войне побеждать долго, на войне нужен конь, а без овса на том коне далеко не уедешь.

- Вас-то почему повышение цен на овес так занимает?

- Да потому, что моя армия сидит на тощих, плохо зимовавших лошадях. Без дополнительного фуража перейти Дунай мы еще можем, но нанести решающий удар по Константинополю и овладеть им - уже не в силах.

- Разве кто-нибудь требует от вас, чтобы вы непременно овладели Константинополем?