Белая Ведьма

Я поняла, что они могли счесть меня одной из их породы из-за того, что я носила шайрин, и гадала, как они отнесутся к моей мужской одежде и ножам у меня на поясе. Очевидно, они весьма уважали женщин-бойцов и обращались с ними как с мужчинами, что являлось в таком обществе исключительной честью. Женщине-воину было даже не обязательно носить маску; а то, что я ее носила, лишь увеличивало их уважение ко мне.

Этикет требовал теперь, чтобы Дарак и его люди отправились к ним в стан, или крарл, и приняли участие в пире. Только потом могли иметь место какие-либо торговые сделки. Когда вождь и Дарак тронулись во главе процессии, ко мне подъехали двое звездных воинов. Они отдали мне честь так же, как отдал вождь.

– Я Асутоо, сын вождя, представился старший. – Ты принесешь нам радость, если поедешь рядом со мной.

Я не могла отказаться. Кроме того, мне доставляло горькое удовольствие видеть, что мне уделяют столько же, если не больше, внимания, чем Дараку. Маггур выглядел обеспокоенным, когда я поехала между ними, но я была в достаточной безопасности.

Оба они были светловолосыми, красивыми, моложе Дарака, важными настолько, насколько могут быть важны юноши, возмужавшие благодаря битвам, в которых они сражались, и суровой жизни в степях. Битвы оставили на них много шрамов. Асутоо вежливо беседовал со мной, пока мы ехали, а другой помалкивал. Он, кажется, был младшим братом и как таковой должен был держать язык за зубами. Асутоо также спросил, какого я племени, как провела свою жизнь и какие битвы повидала. Я соврала, что когда я родилась, мать оставила меня на съедение горным волкам из-за моего болезненного вида, так как знала, что степные племена бросали слабаков на произвол судьбы. Позже меня подобрали жители деревни, и с годами я стала на диво сильной, и наконец стала носить шайрин, и уехала с Дараком, не зная, какое из племен мое.

– Люди глупы, – серьезно заключил Асутоо, – но боги спасли тебя и дали тебе силу для битв. Он говорил на племенном наречии и, казалось, нисколько не изумлялся, что его знает посторонняя. Несомненно, боги дали мне и это тоже. Я спросила его, что означают диск и звезда.

Он коснулся татуировки на груди и объяснил: «Небесный знак богов. Мы видим над собой звезды, которые являются серебряными колесницами богов. Иногда они съезжают в них на землю, и земля выгорает дочерна. Однажды боги посетили нашего вождя. Они носили серебряное, и их нельзя было коснуться. С тех пор мы носим их символ, а вождь увенчивает чело камнем-звездой».

Мы добрались до крарла при свете раннего вечера. Располагался он в безопасных трех днях пути от Пути Верховного Владыки, проклятой дороги, к которой племена никогда не приближались, не ездили по ней и даже не пересекали, кроме как в самом крайнем случае.

Стан стоял в низине, построенный вокруг большой полосы воды, где росли серо-зеленые деревья. Его окружал частокол из деревянных кольев, вдоль которого расхаживали взад-вперед воины с семифутовыми копьями в руках. В одном месте расположилось шесть племен. За частоколом стояло много сотен шатров, сплошь черных; издали стан выглядел так, словно там расселась огромная стая воронов. По лагерю свободно бродили козы и коровы, сея где попало свой навоз. Несколько женщин, крошечных как блохи, стирали в воде одежду. Большинство же готовили еду у огромного кольца костров в центре крарла.

Мы проехали через ворота, сделанные из железа и явно не связанные с частоколом. Дети и козы таращили на нас глаза. Караван начал разбиваться. Вскоре с вождями остались только Дарак и один-два капитана, и я тоже осталась с ними из-за Асутоо. Мы объехали крарл и большие загоны для лошадей на стороне, противоположной воротам. В действительности это было замаскированной сделкой, так как торговать здесь Дарак будет, в основном, обмениваясь. Мы нуждались в лошадях, особенно после Ки-ула, а эти были отличные, сплошь бронзовые и гнедые и по большей части необъезженные. Дарак улыбнулся и показал на самую большую и самую норовистую кобылу из табуна.

– Это Саррока – Чертова Кобыла, – сказал вождь со звездой. – Она выведена девственницей, и ей ненавистно ощущать у себя па спине любого самца – хоть коня, хоть человека.

Я знала, что перед этим Дарак не устоит. Он должен покорять все, что ему противостояло. Он спешился, и кобыла выкатила глаза и оскалила зубы, почувствовав его внимание.

Вождь кивнул. Двое воинов побежали вокруг загона, и открыли маленькие ворота на огороженное пастбище позади него. Они окликали его по имени и протягивали лакомства. Было легко заметить, что они давно готовы к тому, что Дарак заинтересуется. Саррока ничего не приняла бы из их рук. Они положили ей лакомства, закрыли ворота и перемахнули через ограду.

– Бери ее сейчас, Дарак, – посоветовал вождь. – Если она перестанет есть, тебе никогда к ней не приблизиться.