Белая вода

Сделав вывод, что больше его никогда не пригласят в Белоруссию ни на одно литературное мероприятие, Объёмов странно успокоился, перестал гоняться за белорусскими начальниками со своими книгами, проникся неожиданной внутренней свободой. Следом за ощущением свободы к нему вернулось (как библейский блудный сын после долгого отсутствия) достоинство. Объёмов перестал робеть, отважно провозглашал на банкетах тосты за русский язык и великую русскую литературу, потребовал у организаторов конференции карту дорог Белоруссии, которую ему тут же испуганно принесли. Уже и строгая Анна Дмитриевна Грибоедова одобрительно поблёскивала в его сторону очками-улитками, а украинская поэтесса уточкой отходила от него подальше. В последний день конференции писатель Василий Объёмов, можно сказать, был счастлив, как человек, ставший самим собой.

8

Гостей принимал директор аэропорта. Он сообщил, что подлётное пространство контролируют специально обученные соколы. Один такой сокол действительно стрелой пронёсся высоко в небе. Его преследовала стая верещащих ласточек и явно не выдерживающая темпа погони ворона. Сведущий в орнитологии директор объяснил, что молодые хищные птицы не сразу осознают свою природу, первое время робеют нападать на других птиц, чем те пользуются, атакуя неопытных хищников большими стаями. Но потом, успокоил директор, всё становится на свои места. Объёмову стал ясен план вороны. Когда гонимый ласточками юный сокол обессилеет, подтянувшаяся ворона добьёт его чугунным клювом, а заодно и полакомится свежатинкой.

Участников конференции сводили в дубовую рощу, где протекала небольшая речка, показали бобров, устроивших там свои хатки. Потом провели по взлётно-посадочной полосе. Она оказалась выше всяких похвал – прямая, ровная, без единого шва, как путь праведника в рай. Потомки Дракулы могли смело присылать самолёт в Ивье.

Прощальный ужин, как и предсказал опытный Фима, организовали в светящемся металлом и серебристым пластиком зале нового аэропорта. Когда солнце зашло, над аэропортом образовался туман. Сидя за столом между Фимой и Анной Дмитриевной, Объёмов вдруг вспомнил другой аэропорт – столицы Словакии Братиславы.

…Пятнадцать лет назад тоже ранней осенью он возвращался из Вены со съезда русскоязычных литераторов в Москву через Братиславу. Он попал на этот съезд случайно. Никто его, естественно, не приглашал. Русскоязычные литераторы (в основном выехавшие в Европу по брачным объявлениям, но не нашедшие там счастья дамы и натурализовавшиеся неудачливые бизнесмены) понятия не имели о существовании писателя Василия Объёмова. Как, впрочем, и он о рассеянных по Европе русскоязычных литераторах. Но съезд проводился на российские деньги по линии то ли МИДа, то ли фонда «Русский мир». Кто-то из ожидаемых гостей в последний момент не смог. Объёмов удачно подвернулся под руку одному своему знакомцу – бывшему комсомольскому поэту, а ныне начальнику департамента в Министерстве культуры. Он и отправил его в Вену, правда, ограничив в командировочных. Возвращаться Объёмов почему-то должен был за свой счёт.

Обратный билет из Братиславы стоил дешевле, чем из Вены, и Объёмов решил сэкономить. За пять евро доехал на автобусе, не заметив границы, от венского автовокзала Erdberg до братиславского letisko, который местные славяне называли по-простому Иванкой.

Пока Объёмов (он прибыл с большим запасом времени) бродил по Иванке, искал табло, интересовался номером регистрационной стойки, покупал в duty free (опять же из экономии) бутылку иорданского арака, стоившую дешевле виски и даже местной сливовицы, на letisko опустился непроглядный туман. Мир за пределами аэропорта как будто перестал существовать. Фары машин как тупые спицы скользили по непробиваемому белому полотнищу. По громкой трансляции объявили, что в связи с нелётной погодой аэропорт закрывается… на восемь часов. Машины, мерцая стоп-сигналами, красными бусами повисли на шее ведущего в город шоссе.

Letisko стремительно опустел.

Объёмов в бешенстве (как гранату) выхватил из сумки бутылку. Он взял в duty free последнюю – из холодильника. Охлаждённый и встряхнутый арак цветом и видом был один в один с поглотившим letisko туманом. Лечить подобное подобным, вспомнил Объёмов бессмертный афоризм, напряжённо размышляя, чем будет закусывать пятидесятиградусный арабский самогон.

После шибанувшего в нос анисом арака настроение улучшилось. Даже некая прелесть открылась Объёмову в сидении в братиславском letisko, в то время как многие его собратья по перу и думать не могли о путешествиях по Европе. Достав из сумки книгу Иоахима Феста «Адольф Гитлер» с чёрно-белой фотографией фюрера на обложке, Объёмов переместился поближе к окнам, где было светлее. Не то чтобы его сильно интересовал преступник номер один, книга случайно попалась на глаза, когда он собирал дома сумку. Тут обязательно будет про Вену, рассудил писатель Василий Объёмов, задумчиво взвешивая на руке солидный том. Его всегда удручали лишние вещи в багаже.