Белая ворона

Вот, круглолицые мамаши не красотки совсем, но даже их наружность заметная.

Эти две опровергали мои представления. Черные волосы могут быть жидкими, а в прическе «мышиный хвостик» вызывать тоску. Между светлой кожей и нездоровой бледностью тоже разница есть. Ну и прочее… Не вау.

— И как долго нам ждать? — балбесова мать, как всегда, бесцеремонна.

— Взрослых снимать… — Фань замялась, потому как «будущая я» как раз крутнулась на каблучках и бодрым шагом двинулась к выходу из павильона. — К взрослым команда вернется позже.

— Два толстолобых кретина! — возопил мой однофамилец, стоило маме снять ладони с моих ушей. — Яо Сяожу, ты можешь не возвращаться!

Упомянутая резко затормозила. Ей-ей, за нею остался тормозной след от каблуков. Развернулась, фыркнула. Выставила кулак с отогнутым и направленным вниз мизинцем.

«Не поняла?» — я наклонила головушку в попытке осмысления.

Почему вниз? И почему мизинец, почему не средний при других прижатых?

И мать же не спросишь. Точнее, спросить-то можно, но она, скорее всего, отшутится. Явно же не доброго дня пожелала актриса.

Не стану томить в неведении. Конечно же, я разузнала про столь своеобразный жест. Только попозже, а поделюсь сейчас.

Поднятый мизинец — это выказывание неуважения. Вот прям категоричное: ты не заслуживаешь внимания.

Опущенный мизинец при других сжатых пальцах означает, что у собеседника с «достоинством» не все ладно. Оно, как оплата детского актерского труда в текущих съемках: «Во-от-такусенькое». Ну и направление, как очевидный намек.

Не, ну что сказать: уела дева режиссеришку. Красотка!

И да, вот Яо — весьма и весьма симпатичная. Не зря ее подобрали на роль «будущей меня».

Ой. А разве не так зовут дочь нашей соседки, тетушки Яо?

Тут тебе не Русь-матушка, где в одном коллективе запросто могут работать три Марии, четыре Алексея и пара Слав. И всем будет плевать, что один Святослав, а другой Ростислав, зваться станут Слава Раз и Слава Два.

Здесь имянаречение — процесс тонкий, индивидуальный. Хотя фамилий одинаковых и схожих по звучанию хватает, имена в сочетании с фамилиями отличаются.

Родители могут так плотно заморочиться, что изучат все доступные телефонные справочники, чтобы только назвать малыша не так, как других.

В голове сама собой начинает звучать какая-то бредовая перепевка. Сама не знаю, чего. Но мотив жутко прилипчивый.

«Яо Сяожу, Яо Сяожу. Яо, Яо, Яо Сяожу».

Меня тут же пробивает на хи-хи.

После эффектного ухода актрисы большинство присутствующих в смешанных чувствах. Но поводов для радости ни у кого особых нет.

На мой искренний звонкий смех оборачивается, кажется, весь павильон.

Даже мамуля смотрит с расширенными глазами.

— Ма, — отсмеявшись, тяну за рукав мою ходячую энциклопедию. — Яо. Тетушка Яо и эта Яо — мама и дочка?

О, во взгляде мелькает узнавание. Действительно, есть определенное сходство между этими двумя Яо.

— Эту девушку зовут Яо Сяожу? — на всякий уточняет мать. — Ту, которая вышла?

— Верно, — подтверждает мою догадку сценаристка. — Она учится на третьем курсе. Кинематографический факультет. Направление: кино и телевидение.

— Похоже, ты права, Мэйли, — улыбается мама. — Умница моя. Давай не будем говорить тетушке Яо все подробности того, что здесь сегодня случилось? Тетушка расстроится.

Киваю с серьезным видом.

Ничего себе, как тесен мир! Бэйцзин, северная столица Поднебесной, по факту — большая деревня.

Конечно, жаль, что при таких обстоятельствах мы пересеклись с бывшей владелицей коробки с сокровищами. Обидно за нее: ни одна ж рожа китайская не вступилась, когда этот «звездун» девчонку костерил.

Остается пожелать, чтобы симпатяшка взлетела на вершину местного кинематографа. И оттуда поплевала на «звездуна» и на режиссера Ли.

— Так сколько нам с детьми ждать? — напоминает о себе мама Ченчена.

— Ваша очередь сразу за детками пяти лет, — бодро отчитывается Фань. — Взгляните, они уже на местах.

Ага: подтянулись малыши, которые постарше нас. Что ж, заценим, как тут дошколята отыгрывают.

Зеленый фон, пухляш, стройняш и девчуля с косичками. Все трое в одинаковых детских спортивных курточках. И с желтыми рюкзачками за спинами.

Идут вприпрыжку, вертят головами. Стройняш постоянно куда-то тычет пальцем, привлекает внимание мелких товарищей. Пухляш хитренько поглядывает на соседку. «Будущая я» скачет миленькой козочкой между двумя парнями.

— Стоп, снято! — поднимает руку мой однофамилистый режиссер. — Поправьте девочке волосы. Они должны быть спереди.

Тут же возле детей, как по щелчку пальцев, возникают две студентки. Теснят мальчишек, пуховками елозят по лицу девочки, вытягивают косички вперед, согласно требованию режиссера. Пшикают чем-то, лаком, скорее всего.

Осматриваюсь, пока в кино пауза, в поисках Сина. Не-сосед ведь утверждал, что будет принимать участие в съемках, перенимать опыт, так сказать.

О, вот он Он! Помню, одну мою преподавательницу жутко бесила эта словарная конструкция. Я с тех пор ее (фразу) и полюбила. И язык коверкать под свое восприятие тоже.

Син держит осветитель, за ним и не видно особо, кто стоит. Нет, ну а что? Тоже опыт.