Белая ворона. Повесть моей матери

Мы со Славиком не осквернили любовь сексом, однако, отклонились от законов природы в пустоцветие, и любовь, не выполнив своего предназначенья, превратилась в свою противоположность, вызвав чувство брезгливости, как гниющий труп. И мудрый Бог, послав смертоносную стрелу, через боль навсегда освободил меня от любви к Славику, как от ненужного противоестественного явления.

Наши отношения не могли перейти в русло естественной близости и сохраниться, так как не было доверия, но были сомнения и страх. Мы не срослись душами и оставались чужими, поэтому не понимали друг друга. Мы никогда не говорили о семье, о детях, о будущем, как будто чувствовали, что у нас его нет. Было только настоящее: кайф одного дня, который прошёл и сменился ночью.

Потом у меня было состояние апатии, безразличия ко всем мужчинам. Предстань тогда передо мной сам красавец Аполлон – мне даже лень было бы на него чихнуть, так как внешняя привлекательность мужчины полностью перестала иметь для меня какое-либо значение. В то время я считала, что больше никого никогда не полюблю, но не прошло и года, как…

7. О любви.

В начале пятого курса в нашу комнату стал заходить Лёха. Он, имея незначительные габариты, ходил так, как будто весил тонну. Земля как на Юпитере притягивала его с невероятной силой. Половицы прогибались под ногами. Его тяжёлая неторопливая поступь была слышна задолго до подхода к нашей комнате. Затем раздавался неторопливый загадочный стук в дверь, а потом какая-то чепуха: ему требовались тряпка или ведро, или чернила или ручка, или тетрадка или учебник, и так изо дня в день или несколько раз в день. Мы, пятеро девчонок, заподозрили, что дело тут нечистое: к кому же он ходит? Но однажды он разродился и пригласил меня прогуляться по аллее, вдоль Садовой улицы, на которой стояло наше общежитие. Потом мы с ним ещё два раза прогулялись. На третьем свидании в аллее Лёха среди разговоров о разном, между прочим, безо всяких эмоций, как бы говоря о винегрете, съеденном в столовой, предложил мне стать его женой. Он так долго искал меня.Как?!! Ни охов, ни вздохов, ни поцелуев, ни объятий, ни слова о любви. Даже в советских фильмах был перед этим хотя бы один поцелуй. Я опешила, затем рассмеялась, но, чтобы не обидеть его, сказала:

– Мне мама не разрешит до окончания института.

Он не выразил никакого огорчения, наверное, и не надеялся на другое, а так, к слову сказал. Когда я поехала на октябрьские праздники в Заречный, я решила рассмешить маму:

– А мне предложение сделали.

– Кто?

– Студент с нашего курса.

– Какой он?

– Да знаешь, он совсем не такой, как Славик. Он такой невзрачный, такой невзрачный! Роста небольшого, нос у него всегда красный, как у алкоголика, кончик заострён и вытянут сильно вперёд, как у утки. Глазки маленькие, как у поросёнка, хитрые и прищуренные, как у китайца. Под глазами мешочки, как у почечного больного. Губы тонкие, как у акулы. Заострённый подбородок выдаётся вперёд, как у кощея бессмертного. Голова лохматая, как у чёрта. Его зовут Леший. Уже пять лет он ходит в драной вигоневой кофте с обвисшими краями. У него только одна рубашка, сильно пропитанная потом, и поэтому без противогаза близко к нему не подходи. И вообще он ни то, ни сё, а какой-то шут гороховый. Если у него развалится обувь, то он не купит новую и не отремонтирует, а присандалит её к ноге белым бинтом, но не тёмным шнурком – так и ходит с белым бантиком на ноге.

Я нарочно сгустила краски, но маме было не смешно:

– Ну, и как ты?

– Это надо совсем чокнуться, чтобы выйти за него замуж.

Лёха как будто подслушал наш разговор: он выстирал рубашку и почистил зубы, побрился, постригся, помылся, надел вместо кофты почти новый пиджак (отец отдал свой). "А он вовсе даже ничего, даже немного на Муслима Магомаева похож", – подумала я..