Белая ворона. Повесть моей матери

О случае самоизлечения от рака мне рассказывал замечательный хирург, честнейший человек, Анисимов Сергей Васильевич. Оперируя по поводу рака желудка больного, врачи заметили, что опухоль распространилась на все органы брюшной полости, поражены метастазами печень, селезёнка, поджелудочная железа, брюшина. Это была последняя четвёртая стадия рака, больной был не операбелен. Живот зашили, ничего не делая, и, выписав больного домой, сказали: "Всё в порядке. Теперь ты здоров". Так полагалось говорить, чтобы оградить больного от отчаяния и не приносить ему дополнительные страдания. Больной жил в Заволжске и приехал в больницу только через два года, чтобы сдать книгу, которую взял дочитывать при выписке и забыл вернуть. Он был совершенно здоров и даже на учёт к онкологу не встал, потому что ему сказали, что он здоров. Сказали – и выздоровел. Так велика сила слова, сила убеждения, вера. Но не всем это дано. Когда Христос говорил, что вера горы сдвигает, он говорил о вере, которая сдвигает горы в сознании, а это самые тяжёлые горы. Только безумец будет пытаться сдвинуть верой горы, приросшие к Земле. Христос говорил притчами и метафорами только для того, чтобы подчеркнуть силу и возможности веры.

Человек не хочет расставаться со своими заблуждениями, если они ему приятны. Легче таблетку в рот закинуть, чем вести правильный образ жизни. Довольно часто после проведённой с больным беседы, когда я считала, что убедила его, он спрашивал: "А что же вы мне всё-таки назначите?" Увы, больной верил в силу медикаментов. Приходилось назначать то, во что он верил, но я упорно отговаривала больного от посещения больницы, от лекарств, говоря, что каждое из них имеет побочное действие, и поэтому надо как можно меньше принимать их, и даже витамины лучше извлекать из пищи, чем из аптеки. Мне всегда было жаль их денег – лучше бы они их потратили на фрукты. Было всегда жаль и государственных средств, в таких огромных количествах тратящихся на содержание больниц и поликлиник. Разумнее было бы от лица авторитетных лиц постоянно вещать по радио, писать в газетах, что здоровье находится не в руках врачей и не в аптеке, а сохраняется самим пациентом. Так можно сдвинуть эти горы зашлакованности разума заблуждениями.

Работая на полторы ставки, я уставала до изнеможения, получая хроническую психотравму. Чужое горе, а часто и бесполезность моей работы угнетали меня. Я приходила домой, бросалась на диван, а в голове были всё те же мысли: "Правильно ли я поставила диагноз? Стало ли лучше тяжелобольному?" И я хваталась за книги: многотомное руководство по нервным болезням и др. Мои пациенты часто обращались ко мне с неврозами (я тогда работала и за психоневролога). Они получали хроническую психотравму на работе и в семье, и я мало чем могла помочь им. Им нужно было или выйти из конфликтной обстановки, или изменить своё восприятие жизни. Для психотерапии мне нужно было время. Однако, на каждого больного отпускалось только 12 минут.

Больные меня не только любили, некоторые из них смотрели на меня как на Бога, когда я навещала их на дому. Лучше бы они меня ругали, чем мне видеть эти ждущие помощи глаза. Я сгорала от стыда, так как знала, что многим из них я не могу помочь. Особенно тяжело было смотреть на молодых людей, страдающих таким неизлечимым заболеванием, как рассеянный склероз. Сказать, что они безнадёжны, и пусть меня больше не вызывают, было нельзя. Поэтому приходилось искусно врать годами, чтобы поддержать их веру в выздоровление. Я тратила свои энергетические ресурсы, зная, что подрываю своё здоровье. Неврологическим больным я всегда рекомендовала выходить из конфликтной ситуации, например, перейти на другую работу, развестись, если в семье были постоянные конфликты. Я очень хотела по своему же рецепту уйти со своей работы, завидовала ткачихам: отработать бы свои 8 часов и откинуть копыта на диване, и не видеть чужого горя, которое беспокоило меня почти также, как своё. Но я не могла, так как с детства было привито чувство долга. Меня государство учило 6 лет в мединституте, мама и Марья Васильевна содержали меня 23 года, больные выхлопотали мне квартиру, следовательно, я всем должна, и нужно работать. Защитные силы моего организма резко снизились, и я приобрела массу хронических заболеваний и, ещё не уверенная в своей правоте, испытала всю бесполезность лечения и на себе. Мне не помогли ни большие дозы антибиотиков, ни физиолечение, ни лечение в Евпатории.