Бэламнийская трилогия

На следующий день они встретились в трактире с Госсетом. Он протиснулся в дверь задом наперед, с восстановленной обезьяньей маской на голове и кричащей конусовидной шляпой волшебника в руках. Она была даже выше, чем старая шляпа Майлза, и по ней были дивным образом разбросаны несущиеся в вихре звезды, луны и кольцеобразные планеты. Ее остроконечную тулью венчала вырезанная из слоновой кости голова с двумя лицами: с одной стороны виднелось улыбающееся пухлое детское личико, с другой – ухмыляющаяся физиономия морщинистого старика. Шляпа не была такой тяжелой, какой выглядела на первый взгляд. Она казалась какой-то одушевленной, словно ей хотелось покататься и попрыгать, а резной шар на вершине конуса медленно и как бы сам по себе поворачивался, отчего сменяющие друг друга лица сливались в одно непрерывно повторяющееся расплывчатое лицо – лицо, которое жутковато напоминало волшебника Майлза.

– Ну вот, – сказал Майлз, забирая шляпу у озадаченного Госсета. – Великолепно, сэр. Вдвоем мы изготовили потрясающую шляпу.

– Потрясающую! – вскричал Госсет. – Эта штуковина живая. Волшебство, вот как я это называю.

– Волшебство и кое-что еще.

Майлз водрузил шляпу себе на макушку, и она, заняв удобное положение на его голове, видимым образом расслабилась, будто наконец оказалась дома. Майлз поднялся и крадущейся походкой прошелся по комнате, к огромному удивлению тех немногих жителей деревни, которые сидели наслаждаясь своим обедом. Потом он раз или два подпрыгнул в воздух, подобно балетному танцовщику, пригнулся, закрутился волчком, замахал руками и, словно на бис, исполнил сальто вперед, в результате чего один из стульев с грохотом полетел на пол.

– Эй, вы там! – крикнул трактирщик, выходя из-за стойки бара с тряпкой в руках. – Посмотрите, что вы сделали с этим стулом.

– Извините, – отозвался Майлз. – Как неудачно вышло.

Он привел в движение вращающийся резной шар на своей шляпе, выкрикнул что-то, что прозвучало как неудачная имитация птичьего клича, и указал пальцем на стул; тот медленно взмыл в воздух, а затем опустился на все четыре ножки.

– Вот, – сказал Майлз.

Двое посетителей трактира вскочили и бросились вон из зала; третий зарылся лицом в газету.

– Похоже, в этих краях весьма болезненно реагируют на волшебство, – заметил Майлз, усаживаясь и снимая свою шляпу.

– И это неудивительно, – откликнулся Джонатан. – В последнее время они его видели более чем достаточно. Замечательно же то, что шляпа остается у тебя на голове, даже когда ты ходишь колесом.

– Теперь это настоящая шляпа. Хорошая шляпа знает голову своего хозяина и сидит на ней так же плотно, как снежная шапка, венчающая гору.

– Да уж.

Джонатан вспомнил шляпу в том виде, в каком она была шесть месяцев назад, – вечно болтающаяся и сваливающаяся. Майлз привязывал ее под подбородком, так затягивая тесемки, что чуть не начинал задыхаться.

Они угостили Госсета пинтой пива и мясной запеканкой с картофелем и попрощались. Рассиживаться за обедом путешественникам внезапно показалось неоправданным легкомыслием. Через полчаса плот был уже на середине реки и, разворачиваясь по течению, проходил мимо деревни у Высокой Башни. Путники подняли паруса, чтобы воспользоваться северным ветром, и плот рванулся вперед, словно ему не терпелось оказаться в низовьях реки.

Майлз поджег в небольшом горшочке траву и, пролистав книгу заклинаний, нашел то, которое усиливало ветер. Повышала ли новая шляпа эффективность заклинания, или же просто Майлз был очень могущественным волшебником, сказать было трудно, но ближе к вечеру ветер стал дуть строго в направлении устья реки и с такой невероятной силой, что заросли ольхи и болиголова по берегам начали раскачиваться и гнуться почти до земли, а снасти – трещать и поскрипывать. Майлз поджег новую порцию трав и стал лихорадочно работать над уменьшением ветра, однако в конце концов Джонатану пришлось убрать парус, чтобы его не разорвало на куски.

Ветер улегся уже после того, как стемнело. В этот день путешественникам удалось покрыть громадное расстояние, но они решили плыть и ночью, неся вахту по очереди. Около четырех часов утра плот обогнул какой-то мыс и вышел на длинную полосу темной воды, которая спокойно и зловеще катилась вдоль огромного пространства, занимаемого Лесом Гоблинов. Все, кто был на борту, включая Ахава, расселись на палубе, наблюдая за неясными очертаниями заросших лесом берегов и за изменчивыми тенями дубов, пляшущими в лунном свете на поверхности воды.