Бэламнийская трилогия

Джонатан дернулся вперед и попытался вскочить на ноги. Он позвал Профессора, потому что именно Профессора ему больше всего хотелось увидеть, но его крик был унесен ветром. Он обнаружил, что не может вскочить на ноги. Впечатление было такое, будто он и впрямь запутался в паутине и мог вырываться сколько душе угодно, но чем больше он вырывался, тем меньше продвигался вперед.

Вдалеке, на каменистом пляже, лежало огромное количество скелетов, распластавшихся на песке, как если бы они шагали колонной по берегу и были сметены каким-то чудовищным ветром, повалены, словно костяшки домино. В мозгу Джонатана промелькнуло воспоминание о колдуне Зиппо и о туманной ночи в деревне у реки Твит. И он задумался о темном магическом занавесе, на фоне которого выступал Зиппо. Припомнив зажженные окна, которые он заметил этой ночью в тумане, окна, которые – он был в этом уверен – не привиделись ему во сне, Джонатан повернулся и посмотрел на берег по другую сторону дороги. Там, за ней, на скалистом склоне над серо-зеленым лугом, стоял древний каменный замок; замок, окутанный такой же пеленой тайны и зла, как та, что висела в воздухе, окружающем замок на Гряде Высокой Башни. И тут Джонатан понял, куда вела огромная железная дверь в глубокой пещере под замком Высокой Башни, по какой двери он колотил своей тростью, выкрикивая при этом разные шутки. Учитывая, что Шелзнаку было многое под силу, можно предположить даже, что он сам слушал эти крики, стоя по другую сторону двери, и в предвкушении успеха своих козней улыбался и покачивал головой. Высоко в башне замка зажглось сводчатое окно. В этом окне показалась фигура в капюшоне, которая смотрела в сторону океана. Джонатану казалось, что он видит пару сверкающих под капюшоном глаз и что эти глаза устремлены на него. Но у него было лишь мгновение, чтобы спросить себя, что это значит; а потом какая-то сила подняла его, как марионетку, на ноги, и он обнаружил, что шагает в длинной череде восставших из неподвижности скелетов по неровной тропе, ведущей через луг в сторону замка. Под его ногами хрустели камешки, а соленый ветер с океана обдувал его щеки. Ему припомнился один святой старец, которого он встретил как-то по дороге на ярмарку и который ходил положив в каждый башмак по камню. Из-за них он казался наполовину калекой, но он сказал Джонатану, что делает это, чтобы напомнить самому себе, что он еще жив. В то время это показалось Джонатану довольно чудаковатым, но теперь он начинал видеть в таком поведении определенный смысл. Внезапно у него возникла пугающая уверенность в том, что вещей, связывающих его с дневным светом, с лучами солнца, с реальным миром, гораздо меньше, чем он когда-либо себе представлял, что они не более чем хруст камней под его ногами, вкус соли и морской пены в дуновении ветра и крик кружащих над головой чаек, что их число ограничено и уменьшается с каждым шагом, который он делает навстречу темному порталу, открывающемуся у основания башни.

Этот портал поднимался перед ним все выше. Внутри виднелись какие-то небольшие огоньки, возможно горящие на стенах факелы. Потом Джонатан прошел следом за остальными в открытую дверь, спустился по длинной лестнице, уходящей в землю, и побрел по темному, отдающему затхлостью коридору, где он ничего не мог разглядеть и поэтому боялся, что вот-вот наткнется на клацающий впереди скелет или почувствует на плече чью-то костлявую руку. Но когда он опять вышел на бледно-желтый свет лампы, перед ним абсолютно никого не было и никто не стучал костями сзади. Там была только маленькая, пустая, населенная летучими мышами пещера да скрежет и лязг металла, производимые, как оказалось, когда Джонатан обернулся, закрывающимися железными засовами.