Белее снега, слаще сахара...

— А я останусь без помощницы?! — завопил мастер Лампрехт, очнувшись.

— Но у вас останется вся лавка, а не пятьдесят пять процентов, — подсказала фея.

— Если не возражаете, я заберу вас с собой, — сказала я мастеру Лампрехту. — В королевской школе должны преподавать только самые лучшие кондитеры. А вы — один из лучших.

У мастера Лампрехта стал вид птахи, заглотившей слишком большого червяка, а мастер Римус, до этого уныло наблюдавший за нами из толпы гостей, громко вознес благодарственные молитвы небесам.

— Видишь, как всё хорошо обернулось, — сказал король. — Каждый получил, что хотел. Твой мастер — почет и уважение, мастер из «Коричневого льва» — монополию на сладости в Арнеме…

— «Шоколадный лев», ваше величество, — поправила я его.

— Без разницы, — отмахнулся он. — Ты получишь целую школу, а я получу тебя.

— Допустим, я тоже мечтала не о школе, — запротестовала я и добавила тише, — а о тебе…

Я не договорила, потому что Гензель бросился целовать меня, не обращая внимания ни на гостей, ни на мои уговоры вести себя прилично.

— Значит, чудеса ещё случаются, — произнес мажордом, предлагая очнувшейся госпоже Любелин лавро-вишневые капли для поддержания сил.

— Чудеса случаются, и сказка кончается, — сказала фея Драже, превратилась в белую канарейку и вылетела в дымоход камина.

А принцесса Гре́тель захлопала в ладоши:

— Приберегите поцелуи! — велела она мне и Гензелю. — Пять минут на исходе, пора вам под венец. Гости страдают от голода, да и мне не терпится попробовать ваш сырный пирог, дорогая Мейери. Кстати, как у вас получается такая блестящая шоколадная глазурь? Она как зеркало, честное слово!

— Всего-то добавляю сыворотку, ваше высочество, — ответила я, покосившись на мастера Римуса, который тут же навострил уши. — Но это — тайна. Рассчитываю на ваше молчание.

— О, что-что, а хранить тайны я умею, — обнадежила меня ее высочество.

Так закончилась эта сказка. И пусть в реальной жизни мы с Гензелем больше не встречали фей и ведьм, но верили и знали, что настоящее волшебство не оставляло нас ни на минуту — наша любовь, над которой не властно никакое злое колдовство.

KOHEЦ