Белеет парус одинокий

Раскинулось море широко, И волны бушуют вдали. Товарищ, мы едем далеко, Далека от грешной земли!

Сверкали весла. Песня уплывала. – Товарищ, нет силы мне вахту держать, – Сказал кочегар кочегару… Песня уже еле слышалась. Тогда матрос скомандовал мальчикам: – Весла-а-а… на воду!.. Ать! Ат-ать! Ать! И, хлопнув Терентия по спине, закричал:

Черное море, Белый пароход, Плавает мой милый Уж четвертый год.

Ну, босяки! Что же вы не помогаете? И Терентий и оба мальчика весело подхватили: Ты не плачь, Маруся, Будешь ты моя. Я к тебе вернуся, Возьму за себя!

Белая чайка на неподвижно раскинутых крыльях бесшумно скользнула над самой шаландой. Казалось, она схватила на лету веселую песенку и унесла ее в коралловом клюве, как трепещущую серебряную рыбку. Мальчики долго смотрели вслед птице, думая, что, может быть, это белоснежная дедушкина душа прилетела посмотреть на свою шаланду и на своих внуков. Маевка кончилась. Но к берегу пристали не скоро – часа два еще крутились в море, выжидая удобного момента. Сначала высадили Терентия возле Золотого Берега, а потом отвезли матроса на Ланжерон. Прежде чем сойти на берег, матрос долго осматривался по сторонам. Наконец он махнул рукой: "Ничего. Авось-небось, как-нибудь… ", подхватил под мышку свою щегольскую тросточку с мельхиоровой ручкой в виде лошадиной головы и выпрыгнул из шаланды. – Спасибо, хлопчики! – пробормотал он поспешно. – До приятного свидания. И с этими словами исчез в толпе гуляющих. Петя вернулся домой к обеду, с пузырями на ладонях и красным, за один день обгоревшим лицом.

45 ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР