Бельгийская революция 1830 года

В действительности же правительство Луи-Филиппа, верное провозглашенному им принципу невмешательства во внутренние дела других государств, оставалось совершенно чуждым бельгийской революции. Об этом свидетельствует письмо доверенного лица нидерландскому министру иностранных дел барону Верстольк де Селен от 29 августа 1830 г.: «Командующий Северной дивизией, генерал-лейтенант Корбино высказал мне свои сожаления по поводу событий в Брюсселе и свои опасения, что у его величества короля Нидерландов может возникнуть мысль, что французское правительство причастно к мятежному движению. Он меня уверял, что король Франции и его министры огорчены этими событиями, и при этом сообщил мне только что полученную им телеграфную депешу, составленную в следующих выражениях: „Я вам приказываю оставаться совершенно в стороне от бельгийских событий и не допускать какой-либо связи с виновниками этих беспорядков. Правительство не желает вмешиваться ни в какие дела других государств"»[228].

В очередной депеше Ливену от 1 сентября Голицын также подчеркивал, что французское правительство с большим огорчением узнало о взрыве, который только что произошел в Бельгии. Граф Моле, министр иностранных дел Франции, заявил, что Франция не намерена поощрять восстание, напротив, «отдан приказ по телеграфу всем властям пограничных городов со стороны Бельгии, что каждый француз, который захочет вмешаться в дела своих соседей, будет сурово наказан»[229].

Тем временем события в Бельгии, как отмечал Гурьев в одном из своих донесений, развивались с «ужасающей быстротой». 27 августа произошло кровавое столкновение между восставшими брюссельцами, желавшими немедленно добиться провозглашения независимости Бельгии, и буржуазной гвардией. А 28 августа начались репрессии. Буржуазная гвардия произвела более 100 арестов, которые были разрешены голландскими властями[230]. Адвокат Плэзаи занял пост директора полиции и приказал арестовать руководителей рабочих, которые разрушали заводы. Один из них, Фонтан, был осужден на 20 лет тюрьмы[231].

Для подавления мятежа Вильгельм I решил послать в Брюссель небольшую армию в 6 тыс. человек во главе со своими сыновьями — принцем Вильгельмом Оранским и принцем Фридрихом. Штаб-квартира этой армии находилась в Вильворде. Письмо нидерландского министра иностранных дел Верстольк де Сёлена русскому министру иностранных дел К.В. Нессельроде от З августа 1830 г. полно радужных надежд, что в ближайшие дни беспорядки в южных провинциях прекратятся, что принцу Фридриху удастся подавить мятеж. «За последние дни положение вещей в южных провинциях не ухудшилось, — писал Верстольк де Селен. — В Брюсселе гарнизон по-прежнему расположен перед дворцом короля и принцев, а гражданская гвардия занимает другие части города и охраняет их от грабителей и поджигателей. Значительные вооруженные силы двигаются из северных провинций к Антверпену и Маастрихту. Принц Оранский и принц Фридрих находятся в Антверпене. Перед их прибытием гражданская гвардия вынуждена была открыть огонь против напавшей на нее толпы. В результате этого столкновения двое или трое были убиты, а несколько человек ранены. После этого в Антверпене установилось полное спокойствие. Крепость находится в оборонительном состоянии. В Брюгге мятежники сожгли дом господина Санделина, члена Генеральных Штатов, но порядок в городе был восстановлен. В Генте, несмотря на некоторое возбуждение в народе, порядок также поддерживался. Так же обстоит дейо в Монсе и Намюре. В Маастрихте — полное спокойствие. В Люттихе — сильное брожение, однако организовавшаяся там гражданская гвардия поддерживает спокойствие. Создана комиссия, в состав которой входят члены оппозиционной партии. В равнинных местностях спокойно. В Вервье спокойствие, по-видимому, еще не восстановлено. В Лувене сформирована также гражданская гвардия. В этом городе, так же как и в Брюсселе, носят городские и брабантские цвета. Две комиссии, одна из Брюсселя, а другая из Люттиха, находятся в Гааге, они направлены в качестве депутатов к королю. Вполне можно надеяться, что войска, посланные из Антверпена в Брюссель, смогут беспрепятственно занять город»[232].

Однако тон депеши Ф.Голицына Ливену от 1 сентября совсем иной. Голицын утверждал, что эти события «нельзя больше рассматривать как народное возмущение, но как настоящую революцию». Далее Голицын пишет, что, хотя в войсках царит еще бравый дух, «их действия полностью парализованы в Брюсселе буржуазной гвардией, которая одна хочет занять все посты и поддерживать порядок и спокойствие. Народ почти весь вооружен… Пока невозможно в первый момент волнений узнать в действительности, какие движущие силы вызвали это движение, но, без сомнения, оно произошло по наущению партии, которая хочет только свержения трона и которая всеми возможными способами разжигает волнения, подрывает уважение к принцам и к королевской семье и проповедует доктрины, пагубные для всякого порядка. Народ, привлеченный приманкой грабежа, — орудие этой партии»[233].