Беляш

Но на полпути вернулся, в два больших глотка допил кофе – дрянной, сам он дома варит лучше – и, собравшись с мыслями, направился к Поддубному. У того было намного прохладнее, хотя на кондиционере стояли все те же двадцать градусов. Фильтр поменять в своем что ли? Когда он его последний раз чистил? Года два назад? Да, кажется, как в восьмой кабинет переехал, так и почистил, а то воняло из него не пойми чем.

– Костя, Костя… Ты моя кость в горле, понимаешь? – затянул любимую шарманку капитан. – Ты еще по “обрубышу” с места не сдвинулся, так теперь и этот…

– А я-то тут причем? – себе под нос буркнул подчиненный, привычно уставившись на флаг, висевший на стене за спиной Дуба. – Я ему что ли глаза выкалывал?

– Ох, и доиграешься у меня! – ткнув кривым пальцем в него, прошипел начальник. – Переведу! Будешь на дачах сидеть в кустах, комаров кормить да ворье ловить!

Константин понуро повесил голову, изображая раскаяние.

– Чтоб к концу месяца оба дела лежали закрытые у меня на столе! – гаркнул Поддубный. – Все, пошел вон!

До мая оставалось всего три дня. Дело Михаила Чижа, “обрубыша”, крепко попахивало “висяком”. Обезображенный труп дальнобойщика нашли в прицепе его собственной фуры, на стоянке неподалеку от старого Калининского рынка. Друзей у мужчины не было, с родственниками и коллегами он особо не общался. Врагов, по их словам, Михаил вроде бы не имел, дорогу нехорошим личностям не переходил. Тихий, спокойный, немного замкнутый – себе на уме. И вот на тебе – кто-то взял да отрубил такому не конфликтному, незаметному человеку и руки, и ноги, воткнув кляп в рот и оставив истекать кровью. Ни улик, ни свидетелей. Нашли дальнобойщика лишь через несколько дней. Ну и как тут не поверить в сверхъестественное?

К концу дня Костя с ног сбился, опрашивая знакомых Александра – семьи у того не было, он оказался приютским. Ситуация отвратительно напоминала случай с Чижом. И хотя, в отличие от “обрубыша”, у предпринимателя круг общения оказался намного шире, “ну, выпивали иногда вместе”, “да вроде нормальный парень” – картину отнюдь не прояснили. Отчет стажера Виталика тоже оказался бесполезным: соседи ничего не видели и не знают.

Дома было, как в аду – окна выходили на солнечную сторону и за день квартира нагрелась так, что дышать было нечем. Кое-как запихнув в себя полторы сосиски и немного макарон и не осилив оставшуюся часть ужина, Костя вышел на балкон покурить. На улице, хоть и стемнело, было душно, парило. В ночном небе перемигивались звезды. Если бы не гул завода рядом, наверное, слышно было бы, как стрекочут сверчки.

– Хоть бы дождь пошел что ли, – пробормотав, затянулся он.

В ответ где-то внизу, в кустах, согласно мяукнуло.

– Беляш, ты? – позвал Константин.

Кот отозвался, показавшись в тусклом свете подъездного фонаря. Потянулся неторопливо, потерся о нижнюю ступеньку и присел, поглядывая наверх. Недоеденная сосиска и макароны полетели вниз.

Беляш появился во дворе приблизительно полгода назад. С наполовину оторванным ухом, шрамом на морде, бельмом на правом глазу и грязно-белой короткой шерстью, он сразу же стал грозой местных котов. Костя почему-то уважал его и даже подкармливал иногда.

Наконец, с ужином было покончено, а сигарета докурена. Однушка наполнилась прохладным воздухом кондиционера, и мужчина, измученный жарой вкупе с беготней по городу, провалился в сон без сновидений.

* * *

– Конечно, конечно! Да вы не стойте-то! Не стойте в дверях, а то сквозняк! – затараторила дородная женщина, закрывая собой весь проход узкого коридора, и суетливо попятилась назад, к шкафу.

Константин спрятал удостоверение в нагрудный карман, зашел в квартиру и притворил за собой дверь. Пахло щами и чем-то еще – таким до одури знакомым, на мгновение перенесшим его в те годы, когда эти самые щи казались чем-то несъедобным. Сейчас он бы с удовольствием навернул мисочку со сметаной и еще теплой горбушкой хлеба. С его дождевика мгновенно натекла лужица на линолеум. Лило уже вторую неделю подряд. Яростно, с грозами и шквалистым ветром. Где-то за городом срывало крыши и рвало провода, сообщали по радио. Жара, докучавшая ранее, уже не казалась такой ненавистной. За те двадцать минут, что он осматривал внизу, на разбитой тротуарной плитке тело, у него насквозь промокли кроссовки – теперь в них противно хлюпало и чавкало при каждом шаге.

– Что вы можете сказать об умершей?

– Да что тут говорить? – пожала покатыми плечами хозяйка. – Я так и думала, что она с горя сиганет в окно. Ну, или в петлю полезет.

– У Галины были суицидальные мысли? – уточнил следователь, помечая в потертом блокноте.

– Ну были, наверное, да. Как она рассталась со своим, так все ходила мрачнее тучи. Вроде уже и ухажеры другие стали наведываться, повеселела… А вон оно как – не выдержала в итоге и руки на себя наложила. А ведь я ей говорила… ой, кипит!

Соседка погибшей бросилась на кухню, поразительно шустро для своей внушительной комплекции.

– А контакта этого… ее бывшего у вас не найдется случайно? – крикнул вдогонку Костя.