Белинда

— И что, оставить папу?! Даже и не думай! — отрезала я, хотя в ту же секунду поняла, что да, я иду с ним.

И когда танец кончился, я представила Марти папе, и Олли Буну, и Блэру, — а потом мы с папой еще долго обнимались и целовались, обещая друг другу непременно встретиться в Лос-Анджелесе.

Папочка здорово растерялся. Пока мы с ним обнимались, он успел шепнуть мне на ухо:

— Только не говори Бонни, что видела меня. Договорились?

— Что, все так плохо? — удивилась я.

— Белинда, мне не хочется посвящать тебя во все подробности, но могу твердо обещать, что этим летом обязательно навещу тебя в Лос-Анджелесе.

Олли, который уже не скрываясь зевал, сказал, что им тоже пора идти. Блэр же мертвой хваткой вцепился в Марти и усиленно толкал ему идею использовать манто фирмы «Миднайт минк» в будущем телесериале. Марти дипломатично проявлял сдержанный энтузиазм — прием, который я потом тысячу раз видела в Голливуде.

Я поцеловала папу.

— Встретимся в Лос-Анджелесе, — в один голос сказали мы.

Покидая вечер в сопровождении Марти, я испытывала страшную неловкость. Теперь, оглядываясь на прошлое, я начинаю понимать, что когда чувствуешь к кому-нибудь физическое влечение, то проникаешься всей ответственностью момента, и тогда все остальное уже не имеет значения. Нечто похожее я пережила и с тобой. Но в последнем случае я оказалась лучше подготовленной. Вот почему, когда мы с тобой еще только притирались друг к другу, я постоянно исчезала.

Но тогда такое со мной было впервые, и я не понимала, что происходит, за исключением одного: мне приятны прикосновения этого мужчины. По дороге в «Карлтон», а затем в апартаменты Марти мы не сказали друг другу ни слова.

Но что-то явно назревало, и я не знала, почему пассивно плыву по течению. Апартаменты Марти были чем-то вроде штаб-квартиры «Юнайтед театрикалз» в Каннах, и обставлены они были даже шикарнее, чем мамины. В баре — вино на любой вкус, и куда ни кинешь взгляд — везде море цветов. В апартаментах не было никого, кроме парочки официантов. И никто не видел, как мы с Марти туда вошли.

Да, действительно что-то должно было сейчас произойти, и я сама себе удивлялась, не понимая, откуда во мне такая пассивность. Словом, мужские достоинства этого парня произвели на меня неизгладимое впечатление. Он ведь погубил мою кинокартину. Разве не так? И я практически его не знала. И, несмотря ни на что, я шла с ним в его спальню и, стараясь казаться хладнокровной, говорила:

— Ладно. Ты вроде хотел поговорить.

И понеслось. Он действительно начал говорить. Не самый лучший способ завоевать женщину. Он только говорил и говорил. Он закурил сигарету, налил мне виски, налил себе виски, который даже не пригубил, поскольку, как я заметила, не слишком удачливые продюсеры вообще никогда не пьют, а потом засыпал меня вопросами обо мне, о моей жизни в Европе, о том, что я думаю по поводу возвращения в Штаты. Затем он начал рассказывать, что сам не понимает, как мальчику, выросшему в типовой пятиэтажке без лифта в Маленькой Италии в Нью-Йорке, удалось в конце концов оказаться в Каннах. Он оглядел свою роскошную комнату с узорчатыми обоями, бархатными диванами и креслами и произнес: «Я хочу сказать типа: а где же крысы?»

Я вымученно улыбнулась, хотя он на самом деле меня очаровал и чем-то напомнил артиста разговорного жанра, потихоньку устанавливающего связь с залом. Он рассказывал о Лос-Анджелесе как о земле обетованной, о том, как чувствовал себя гориллой в пятисотдолларовых костюмах, как после изысканного ланча в дорогих ресторанах с боссами «Юнайтед театрикалз» украдкой покупал себе хот-доги.

— Можешь себе представить ланч в «Сен-Жермене»? Тарелочка маринованных грибов и кусочек сушеной рыбы. И это у них называется ланчем!

Я глупо подхихикивала ему, чувствуя, что не могу остановиться. Состояние у меня было самое что ни на есть истерическое.

— Ты ведь ничего не боишься. Правда? — продолжил он. — Например, я сказал тебе, что та закуска на шведском столе — кальмар в соусе из собственных чернил, а ты преспокойно все съела. Просто взяла и съела. Я видел, как тебя представили их принцу или что-то вроде того, а ты просто улыбнулась, и все. Интересно, каково это — быть такой, как ты? А тот парень Блэр Саквелл? Я всю жизнь видел его рекламу в журналах, а ты вот так, запросто, обнимаешь его и целуешь его, будто старого друга. Интересно, каково это — вести такую жизнь, как у тебя?

Но когда я начала говорить, точнее, отвечать на его вопросы, стараясь объяснить ему, как завидовала школьникам, которых встречала в Америке и Европе, и как мне хотелось тоже быть частью коллектива, Марти очень внимательно меня слушал. Да-да, слушал. Глаза его по-особенному блестели, он задавал мне наводящие вопросы, свидетельствовавшие о том, что он не пропустил ни единого слова.