Белинский

Анализируя категории формы и содержания, Белинский указывает на их взаимозависимость при определяющей роли содержания. Он показывает это на примере цветка и говорит, что его форма, его чудные краски, его аромат «вышли изнутри растения» — там его «самодеятельная лаборатория жизненности», но «все внутреннее так тесно и неразрывно слито с внешнею формою, что одно замыкает в себе другое…» (3, 4, 202, 203).

Особенно большое внимание Белинский отводит проблеме формы и содержания в своей эстетической теории. Он неоднократно повторяет, что у великих художников идея органически связана с формой, сквозит через форму как солнечный луч через граненый хрусталь. «В художественном произведении, — говорит критик, — идея с формою должна быть органически слиянна, как душа с телом, так, что уничтожить форму значит уничтожить и идею, и наоборот» (3, 5, 316).

Отводя первенствующую роль содержанию, Белинский придает большое значение и форме. Он утверждает, что ложная идея не может осуществиться в прекрасной форме, так же как прекрасная форма не может быть выражением ложной идеи. Эти суждения критика, относящиеся к сфере искусства, имеют и общефилософское значение. Однако Белинский видит, что в искусстве и в жизни проблема формы и содержания решается все же по-разному. Он считает, что сущность искусства — это «уравновешение» содержания и формы. В жизни же они часто находятся в противоречии. Он начинает говорить об этом, правда несколько расплывчато, вскоре после отказа от «примирительных» настроений. «Действительность прекрасна… по своему содержанию, а не по форме» (3, 4, 491). Через несколько лет он высказывается на эту тему уже как диалектик. Он развивает мысль о том, что содержание, сущность явлений часто скрывается за формой, которая, противореча сущности, маскирует ее. «…Единство скрыто в многоразличии и разнообразии, необходимость — в свободе, разумность — в случайности» (3, 7, 106).

Уделяя все большее и большее внимание вопросу о внутренних противоречиях, заключенных в явлениях, Белинский приближается к пониманию закона единства и борьбы противоположностей. Он и в прежние годы высказывался на эту тему, но тогда, следуя за Гегелем, делал акцент на примирении противоположностей, на достижении гармонии между ними. Теперь же он признает главной движущей силой развития противоречия и борьбу. «Все живое, — пишет он, — тем и отличается от мертвого, что в самой сущности своей заключает начало противоречия» (3, 6, 588). Противоречия неминуемо приводят к борьбе, которой Белинский отводит исключительную роль: «…важно и велико только то, что… мужает и растет в борьбе, что утверждается живою победою над живым сопротивлением» (3, 6, 323). Белинский считает это «мировым законом жизни», которому подчиняются и природа, и общество, и искусство. Критик подчеркивает огромное значение не только борьбы противоположностей, но и их единства. Указывая на взаимную связь и обусловленность противоположных сторон и тенденций, он утверждает, что «живая истина состоит в единстве противоположностей» (3, 6, 588). Он высмеивает мнение, будто один и тот же предмет не может вмещать и хорошее и дурное.

Растущие противоречия между диалектическим методом и идеализмом Белинского заставляют его пересмотреть свои взгляды на основной вопрос философии. Начинается новый, и последний, этап его философского развития.

Глава IV. Переход к материализму и атеизму

Материалистические тенденции в философии Белинского, постепенно усиливавшиеся еще в первой половине 40-х годов, не были тогда им осознаны. Открыто он переходит к материализму в середине этого десятилетия. Переход критика к материалистическому мировоззрению был обусловлен тем, что тогда окончательно сформировались его революционно-демократические взгляды, слитые с идеями утопического социализма. Большую роль здесь опять сыграла западная философия. Это не значит, однако, что ее влияние было главной причиной победы материализма в философской концепции русского мыслителя, как это представлено в ряде произведений русских дореволюционных и современных западных авторов. Для него и в эти годы была характерна самостоятельность мышления.