Белинский

Четко выделяя пролетария из других слоев трудящихся, критик пишет о нем как о «вечном работнике собственника и капиталиста», живущем только на заработную плату. Белинский отмечает формальный характер равенства при капитализме. Он видит ту особенность эксплуатации рабочего класса буржуазией, которая на марксистском языке называется экономическим принуждением. Капиталист, указывает Белинский, не может заставить рабочего насильно работать на себя, «но он может не дать ему работы и заставить умереть с голода», «прижимает страхом голодной смерти», «сечет его голодом». Критик пишет о страшном обнищании рабочих, когда «голодная смерть для бедных самое возможное и нисколько не необыкновенное дело» (3, 8, 172), о самоубийствах на почве пауперизма, о работе детей в рудниках (см. 3, 8, 471) и о других язвах капитализма. При этом он подчеркивает, что зло порождается не отдельными законами, а коренится «во всем устройстве общества» (3, 8, 174). «Я допускаю, — говорит Белинский, полемизируя с либералами, — что вопрос о bourgeoisie — еще вопрос, и никто пока не решил его окончательно, да и никто не решит — решит его история, этот высший суд над людьми. Но я знаю, что владычество капиталистов покрыло современную Францию вечным позором…» (3, 12, 447).

Белинский не соглашается и с Бакуниным, тоже принявшим участие в дискуссии. Рассматривая буржуазию как абсолютное зло, Бакунин требует немедленного ее уничтожения. «Я с этим соглашусь только тогда, — возражает ему критик, — когда на опыте увижу государство, благоденствующее без среднего класса, а как пока я видел только, что государства без среднего класса осуждены на вечное ничтожество, то и не хочу заниматься решением априори такого вопроса, который может быть решен только опытом» (3, 12, 452). Белинский требует исторического подхода к буржуазии. Он напоминает, что буржуазия — явление не случайное, а вызванное историей, она явилась не вчера, «словно гриб выросла», что она имела «свою блестящую историю, оказала человечеству величайшие услуги» (3, 12, 448). Говоря о «блестящей истории» буржуазии, Белинский имеет в виду низвержение на Западе феодального строя, когда «она не отделяла своих интересов от интересов народа» и «выхлопотала право не одной себе, но и народу» (3, 12, 449). Но тут же критик добавляет, что надо отличать буржуазию, борющуюся с феодализмом, и буржуазию «торжествующую», которая «ассервировала народ голодом и капиталом» (3, 12, 449).

Подходя к капитализму как к единству противоположностей, Белинский делает вывод, что развитие капиталистической промышленности, несущей столько бед трудящимся, является вместе с тем необходимой предпосылкой для освобождения человечества от тяжких работ. «Если наш век и индюстриален по преимуществу, то это нехорошо для нашего века, а не для человечества: для человечества же это очень хорошо, потому что через это будущая общественность его упрочивает свою победу над своими древними врагами — материею, пространством и временем» (3, 6, 470). Капиталистическая промышленность, по Белинскому, — источник великих зол, но и великих благ для общества. «Собственно, она только последнее зло в владычестве капитала, в его тирании над трудом» (3, 12, 452). Так русский мыслитель приближается к правильному ответу на вопрос об историческом месте капитализма. Это не значит, что он разрешил данную проблему: он не определил ни основного противоречия капитализма, ни его законов, ни исторической роли пролетариата.

Но, подойдя к капиталистическому строю как диалектик и как материалист, он увидел, что этот строй создает условия, необходимые для «будущей общественности» — для социализма.

Вопрос об историческом месте капитализма был связан с важнейшей для России проблемой о путях ее развития. Белинский правильно решает эту проблему. Бакунин, пишет он Анненкову, «доказывал мне еще, что избави-де бог Россию от буржуази. А теперь ясно видно, что внутренний процесс гражданского развития в России начнется не прежде, как с той минуты, когда русское дворянство обратится в буржуази» (3, 12, 468). Так Белинский признал неизбежность и относительную прогрессивность капиталистического пути для России. Он был единственным из великих русских революционных демократов, правильно определившим ближайшее направление развития страны. Не только Бакунин, но также Герцен и Огарев, а затем Чернышевский и Добролюбов отстаивали некапиталистический путь. Это их ошибочное мнение сделалось потом одним из основных догматов народничества. Из демократов только Писарев продолжил;в дальнейшем традиции Белинского. Признание критиком неизбежности капиталистического пути не означало его перехода на либеральную точку зрения, как это часто изображается в дореволюционной русской и современной зарубежной литературе. Ведь он рассматривал капитализм как необходимый этап в движении к социализму.