Белка

Вокруг крыльца и правда толпилось десятка два мужичков с недоверием в глазах. Некоторые были заметно пьяны.

- Главе наше с кисточкой, - сказал один.

- Поклон нижайший, - добавил второй.

- Ну, здравствуйте, - ответил Пахотнюк. – С чем пожаловали?

- Да вот сомнения супромеж нас, - продолжил первый. – Что-то Белка совсем распоясалась, народец-то мрёт. А вам, господин Глава, вроде как и нипочём всё.

- Что-то не видать стараниев, - добавил второй. – Али на руку вам, что люду поубавится?

- Ну, это вы бросьте, - сказал Пахотнюк. – Как можем, так и стараемся. Чей же я буду Глава, если народ весь передохнет? Кто в казну будет налоги платить? То-то же. А с Белкой этой не так легко справиться. Потому что она сам дьявол и есть. Ну, или слуга евойный.

Мужики зашептались между собой. Потом второй вопросил:

- И чего же делать-то тогда? Или к концу света уж готовиться, вещи в царствие небесное собирать?

- Насчет конца света не скажу. А только вот человека святого вчера мы привели, схимника. Молит за нас Бога, чтобы Белку отвадил. Поселён в парке, в сторожке. На него уповаю.

Мужики опять переговорили меж собой, покивали.

- А можно ли одним глазком взглянуть?

- Отчего же нельзя? Пойдёмте.

И Глава, сопровождаемый Рябинкиным, а также кучкой босых да лапотных, двинулся в сторону парка. Вроде и пути-то было всего ничего, но Пахотнюк к концу начал задыхаться – отвык пешком ходить.

Вошли в ворота, приблизились к сторожке, да и принялись охать и причитать.

Гриша лежал навзничь возле крыльца со вспоротым брюхом, из которого разноцветным узором раскиданы были внутренности. Возле головы лежали три пустые бутылки, образуя нечто похожее на нимб.

- Эвона дьявол-то разошелся, - пробормотал один мужичок.

- Смотри, у него кровь под ногтями, - добавил второй. – Видать, крепко с Белкой сцепились.

Пахотнюк почувствовал себя несчастным и опустошенным. Он отошёл в сторонку, прислонился к дереву и тяжело дышал.

- Что скажешь, Рябинкин? – спросил он.

- Да знамо что, - откликнулся Пафнутий Ленсталевич. - Неисповедимы пути Господни.

- Тьфу! – в сердцах выкрикнул Пахотнюк. – Делать-то что будем?

- Ну, это как водится…

- А что водится?

- А это уж подумать надо.

Пахотнюк вздохнул и повернулся к мужикам.

- Эй, вы, - сказал он. – А не хотите ли облавой на Белку пойти? Всё лучше, чем ныть да жаловаться.

- Боязно, - сказал один.

- Если уж она схимника того, так мы ж и совсем, - добавил другой.

- АААА! – завопил третий и ткнул пальцем куда-то вверх, за спину Пахотнюка.

Егор Тимофеевич даже поворотиться как следует не успел, как почувствовал, что чьи-то быстрые, острые зубы вгрызаются ему в правую ягодицу. В глазах его поплыло.

- А ну пошла! – завопил Рябинкин, пробегая мимо Главы с палкой.

Мужики перепугано глядели не то на Пахотнюка, не то за него и орали:

- За сиськи её хватай! За жабры! – однако сами с места не двигались.

Пахотнюк упал на землю и увидел, как между деревьев скрывается огромный серый зверь с пушистым хвостом.

- Сейчас я, Егор Тимофеич, сейчас, - послышался голос Рябинкина рядом, и Пахотнюк снова почувствовал на своей заднице зубы, на этот раз Пафнутия Ленсталевича.

- Рябинкин, - просипел он. - Ты что творишь?

- Яд надо отсосать, - выкрикнул Рябинкин и принялся за дело.

Пахотнюк ненадолго отключился, а пришёл в себя, когда четверо мужиков тащили его и Рябинкина к зданию администрации, поддерживая под плечи.

- Ты зачем это, дурень, сотворил? – спросил Глава Рябинкина. - Помрёшь же!

- Главное, чтобы вы жили, Егор Тимофеич. Я-то старый пердун, а вы народу нужны, - отозвался Рябинкин. – Ха-ха-ха! Егор Тимофеевич! Как смешно! У вас голова собачья! Это ж надо! Ха….

И тут же умолк.

Мужики остановились.

- Дух испустил, - сказал один, снимая шапку.

- Может, тогда уж прям здесь закопать? – спросил второй.

- А с этим что делать?

- Э, - зашевелился Пахотнюк. - Я живой.

- Этот живой пока!- закричал кто-то из мужиков. - Этого дотащим.

Пахотнюк снова впал в забвение, успев увидеть, как тело Рябинкина бросили на траве возле ворот парка.

Открыл глаза и обнаружил рядом жену. Пьяную, с заплаканными глазами.

- Ты чего здесь? - спросил он.

- Тебя оплакиваю.

- Чего меня оплакивать, не помер. А, чёрт! Повороти меня на живот, больно.

Серафима помогла перевернуться.

- А Марьянка где?

- Ясно где – у себя в комнате ревёт.

- Почему ревёт?

- Ты ж её ухажера в кутузку усадил. Она целыми днями таскает у меня водку, пьёт и плачет.

- Какого ухажёра?

- А ты и не помнишь?

Пахотнюк наморщил лоб и попытался вспомнить. А, да. Тушканчик…

- Сим, - сказал он. - Позвони Твердищеву. Прикажи доставить мне этого… Как его? Ну, ухажёра.

- Скажу, - Серафима ушла, и Пахотнюк снова отключился.

XII

Домкрат почувствовал, как его швырнули на шершавый деревянный пол. Звякнули кандалы на руках и ногах. Он приоткрыл заплывший от фингала правый глаз и увидел рядом с собой кровать, на которой лицом вниз возлежал Глава Поселения.

- Твердищев, твою мать! – просипел Пахотнюк. - Ты чего с ним сделал?

- Как приказано, ваш-бродь, в кутузку определил, - раздался сверху недоумевающий бас Твердищева.

- Дурак! Я же не приказывал его бить до полусмерти!