Белка, голос!

Армия Наполеона вошла в практически безлюдный город. Той ночью по всей Москве разгорелись пожары. Русские поджигали дома. Москва полыхала в течение недели, в руины превратилось две трети города. Французы в городе голодали. Сто десять тысяч человек мучились от голода. Они ели ворон. Они ели кошек. Не продержались и месяца. А сейчас? — спросил сам себя старик, а затем сам и ответил:

— Сейчас уже не восемьсот двенадцатый год. К тому же сейчас уже и не девятьсот девяносто первый. И поэтому наши псы атакуют Россию. Это ответ.

Заложник побледнел.

1991 год. Москва, зима. Температура опустилась ниже пятнадцати градусов мороза. До захода солнца осталось немного времени. Метель. Старик шёл по улице. Он увидел очередь из трёх сотен человек перед американским посольством. Длинная очередь желающих подать документы на визу. Молчаливые люди, люди, выдыхающие белый пар. На волосы и шапки падал снег. Очередь почти не двигалась.

Было уже ясно, что огромная страна, занимающая шестую часть суши, обречена на исчезновение. Над Кремлём взовьётся российский триколор. За четыре месяца будет одержана победа над группкой людей и секретностью. Советский Союз будет разрушен. Умрёт.

Перед киоском на углу улицы высилась огромная палатка. Под ней стоял мужчина в фирменном итальянском костюме, по виду выходец с Кавказа. Молодой. За двадцать пять, но не старше тридцати одного — тридцати двух лет.

— Сегодня утром, — обратился он к старику. — Настоящая профессиональная работа.

Старик улыбнулся.

— Кто-то за мной следил? — спросил он. — Зачем ты меня вызвал? Я что, убил кого-то из твоих подельников?

— Нет, как раз наоборот, — ответил молодой человек. — Моего врага. Ты меня выручил. Только вот такого профессионала…

— Меня? — спросил старик.

— Да. Предоставлять самому себе опасно. Мне так кажется.

— Хочешь уничтожить?

— Нет, как раз наоборот, — ответил молодой человек. — То есть нужно о тебе позаботиться, как о настоящем сокровище. У нас.

— Организация хочет меня нанять?

— Да. Или ты против того, чтобы кому-то принадлежать?

— Нет, — ответил старик. «Дело не в этом», — сказал он взглядом. Его глаза смеялись.

Старик смеялся, потому что с пренебрежением относился к истории.

— Ну, тогда начнём переговоры. Срок найма, все бонусы, гонорары… И кстати. А как лучше называть тебя?

— Моё имя?

— Имя.

— Прислушайся.

— Что?

Молчание. Через две секунды зазвонили колокола. Колокола разрушенной ещё до перестройки церкви, которую начали реконструировать во второй половине восьмидесятых. Они звенели. Над Москвой кружился белый снег.

— Я Архиепископ, — представился старик.

Тем утром Стрелка почувствовала запах собак в городе. Тем утром Стрелка почувствовала, что температура в городе поднялась. Стрелка сказала собакам: «Как жарко».

Стрелка спросила у Белки: «Мы что, убили эту чёртову холодную русскую зиму?» Стрелка, словно напевая, повторила: «Зима-зима-зима-зима». Зима, затянувшаяся в России на миллионы лет, подходит к концу. Стрелка посмотрела в небо, увидела чёрный дым. Несколько минут назад она взорвала склад с оружием, который охраняла мафия. Стрелка посмотрела, как старуха закладывает бомбу с тринитротолуолом, и сказала: «А Бабка-то ловкая».

— Ты этого не знаешь, но мой муж был офицером спецотряда, и сын тоже, я раньше работала в питомнике управления и на тренировках частенько устанавливала взрывчатку. Видишь, как у меня здорово получается. — На эти слова старухи Стрелка кивнула, хотя ничего и не поняла.

А затем старуха добавила, что директор очень заботился о семье погибшего. Услышав это, Стрелка подумала, что Бабка тоже, наверное, наполовину собака. «Хоть я и целиком собака», — ответила она по-японски. Стрелка знала, что вчерашней ночью Тётка Первая и Тётка Вторая отпускали домашних псов с цепей, дразнили бродячих собак. Стрелка знала, что дыхание у Тётки Первой и Тётки Второй наполовину собачье. Стрелка думала: «Я знаю, что они псы только наполовину, потому что я-то настоящая собака.

Никто не сможет убить такую собаку, как я.

В уличных боях мы становимся невидимками».