Белка в колесе фортуны

Самое высокое начальство вызвало на ковер начальника поменьше и потребовало, чтобы со змеями и разговорами о них было покончено в кратчайшие сроки.

Начальник поменьше вызвал на ковер начальника милиции и в сокращенной форме повторил то же самое.

Начальник милиции вызвал полковника Хохленко и устроил ему грандиозный разнос.

Некоторое время змеи не давали о себе знать, и шум немного затих, тем более что Булат Мулатов нашел новую сенсацию – маньяка, который охотился исключительно на начальников жилконтор.

И вот теперь случилось новое «змеиное дело»!

Понятно, что Кузьма Остапович Хохленко был настроен чрезвычайно серьезно и требовал от своих подчиненных быстрой и эффективной работы.

И вот четвертый случай – человек погиб, а в машине змея. От такого у кого хочешь настроение испортится.

Уже на выходе Гудронов хлопнул себя по лбу:

– Погоди, Питиримыч, сейчас же Любочка придет!

Капитан Ананасов так обрадовался, что даже простил Гудронову упоминание своего ненавистного отчества. Далее капитаны действовали быстро и синхронно. Хитро улыбаясь, они наскоро прибрались в своем крошечном кабинетике, убрали в сейф папки, Гудронов сбрызнул волосы несвежей водой из графина и расчесал их на косой пробор, Ананасов же, напротив, взлохматил волосы и сел за свой стол, мрачно уставившись в одну точку.

Через минуту раздался деликатный стук в дверь, и на пороге появилась огромная девица квадратного телосложения, с толстыми руками и ногами. На девице было платье-балахон маскировочного бурого цвета, а обувь походила не на туфли или ботинки, а на лыжи охотника-эвенка – широкие и кожаные. Черные волосы у девицы вились буйными африканскими кудрями из-под красной ленточки, нос занимал на лице места больше всего, губы были выпячены, как у негра, но темные коровьи глаза смотрели доверчиво и грустно.

Девицу звали Любочкой, и вот уже два месяца она занимала должность секретарши полковника Хохленко. Приехала она из далекой провинции, приходилась полковнику дальней родней и являлась круглой сиротой. Полковник принимал в ней участие, жалел и взял к себе секретарем. Любочка была глуповата и ужасно доверчива, а учитывая внешние данные и полное неумение что-либо делать, вряд ли нашелся бы человек, который взял бы на работу это чудо.

Все сочувствовали Хохленко (родная кровь ведь не водица), тем более что Любочка оказалась совершенно безобидной и охотно выполняла мелкие несложные поручения.

– Здравствуйте, товарищи! – сказала Любочка печальным басом.

Ей никто не ответил. Капитан Гудронов что-то писал в толстой амбарной книге, насупив брови, капитан Ананасов по-прежнему уставился в стену и шевелил губами.

– Я… вот принесла… – Любочка стеснительно протопала к столу Гудронова и положила перед ним пачку снимков.

– А-а, это вы, Любовь Сергеевна! – Гудронов оторвался от своей писанины. – Простите, заработался совсем, не заметил…

Любочка подвинула ему фотографии, но Гудронов не обратил внимания и продолжал разговор:

– Да, вот так работаешь, надрываешься, жизнь и здоровье кладешь на алтарь непримиримой борьбы с российской преступностью, а что получаешь взамен?

– Премию, наверное… – неуверенно ответила Любочка.

– Ох, Любовь Сергеевна, да разве в деньгах дело?! – пылко вскричал Гудронов. – Уж вы-то прекрасно знаете, что мы, работники милиции, трудимся за идею. И деньги нас совершенно не интересуют!

В этом месте капитан Ананасов не выдержал и выдал звук, который издает резиновый пищащий шарик, когда сдувается. Гудронов споткнулся на полуслове, но Любочка, кажется, ничего не заметила, она слушала Гудронова очень внимательно, даже рот приоткрыла.

– Присаживайтесь! – сухо бросил Гудронов, так как устал задирать голову, глядя на рослую Любочку. – За двоих ведь я работаю теперь, Любовь Сергеевна, – скорбно продолжал Гудронов, решив переходить ближе к делу, потому что время поджимало, Хохленко велел поторопиться. – Ананасов-то, считайте, из игры выбыл!

– Он заболел? – Любочка с опаской покосилась на капитана Ананасова, который, чтобы не рассмеяться, строил стенке страшные рожи.

– Это как посмотреть, – вздохнул речистый Гудронов. – Кое-кто, конечно, может считать это болезнью, однако бюллетень почему-то наша медсанчасть не дает!

Любочка в ответ поморгала и поинтересовалась, что же такое случилось с капитаном Ананасовым.

– А вы не догадываетесь? – с чувством спросил Гудронов. – А надо бы повнимательнее к людям быть, Любовь Сергеевна, все-таки не в скобяной лавочке работаете, а в органах российской милиции! Страдает наш Ананасов от вашего невнимания и своей неразделенной любви!

В этом месте капитан Ананасов, чтобы удержаться от припадка хохота, сделал особенно страшную рожу.

– Ой! – Любочка хотела пискнуть, но голосовые связки выдали рык потревоженной в берлоге медведицы.

– Да-да, Любовь Сергеевна! – гремел Гудронов. – И нечего ойкать и делать, понимаете ли, удивленные глаза! Не вы ли третьего дня в буфете сказали, что он несерьезный человек, и нарочно облили его абрикосовым компотом?

– Я не нарочно, – горестно пробасила Любочка, – и про несерьезного человека тоже… Я не хотела обидеть…