Белки в Центральном парке по понедельникам грустят

Вне себя от изумления, Жозефина прислушалась к коротким гудкам и медленно положила телефон. Ей вдруг захотелось танцевать.

Гортензия не обиделась! Гортензия не обиделась! Теперь она будет писать, писать, завтра, послезавтра, каждый день!

Ей не спалось. Слишком разволновалась.

Она раскрыла тетрадку и принялась читать с того места, где остановилась.

«28 декабря 1962 г.

Теперь я точно знаю. Это не мимолетное переживание. Это любовь, в которой я сгорю дотла. Наверное, так и должно было случиться. Я не стану в ужасе бежать. Пускай эта любовь держит меня за горло, я ее принимаю. Каждый вечер я жду, что он пригласит меня, как обещал, к себе в номер, и каждый вечер его кто-нибудь перехватывает, а я возвращаюсь домой и хочу только одного — закрыться у себя в комнате и выплакаться. Я больше не могу работать, спать, есть, в моей жизни только одно имеет смысл: минуты, проведенные с ним. Иногда я прогуливаю уроки и иду на съемочную площадку. А ведь меньше чем через полгода экзамены в Политехническую школу! Хорошо, родители не знают! Я не хочу упускать ни минуты, которую можно провести с ним. Даже когда он со мной не разговаривает — я его вижу, дышу тем же воздухом.

Какая разница, что я люблю мужчину, если этот мужчина — он? Мне нравится, как он улыбается, смеется, объясняет мне разные вещи про жизнь. Для него я готов на все. Я больше ничего не боюсь. За праздники я все обдумал. Когда мы ходили с родителями на рождественскую службу, я молился изо всех сил, чтобы эта любовь никогда не закончилась, хотя она и «ненормальная». «Нормальная» любовь у моих родителей: я не хочу быть как они! Они никогда не смеются, не слушают музыку, у них вечно поджатые губы… На Рождество они мне подарили учебники по математике и по физике! А он мне подарил пару запонок в очень красивой шкатулке, от какого-то английского портного, судя по всему — очень известного. Так мне сказала костюмерша.

Она посматривает на меня искоса. Она обо всем догадалась. Она давно с ним работает и предупредила меня: «То see him is to love him, to love him is never to know him»[49]. Осторожно, мол, держись от него на расстоянии. Но я не могу держаться на расстоянии. Я так ей и сказал. А она покачала головой и ответила, что тогда мне будет очень больно.

— Знаешь, он тебе показывает только то, что решил показать. То же, что и другим. Он выдумал такого персонажа, Кэри Гранта, обаятельного, неотразимого, элегантного, с юмором, — но за ним кроется совсем другой человек. А вот этого человека, малыш, никто по-настоящему не знает. И он может быть просто страшным. И самое ужасное — что он и не виноват, что в нем есть этот другой. Жизнь — жестокая штука…