Белки в Центральном парке по понедельникам грустят

— «Харродс». Витрины. Те самые знаменитые витрины. Две из них будут в твоем распоряжении. Они еще не знают, кому их поручить, и ты можешь отправить свое портфолио некоей мисс Фарланд сегодня до пяти часов…

Гортензия смотрела на него раскрыв рот.

— Невероятно! Это невероятно! И ты думаешь, что…

— Я даю тебе адрес офиса мисс Фарланд, ты берешь портфолио и стараешься себя продать. Все зависит от тебя.

— А как так получилось, что витрины «Харродса» не заняты? — недоверчиво спросила Гортензия. — Обычно ведь на них записываются за многие месяцы вперед…

— Это витрины на март — апрель, для молодых дизайнеров. Они предназначались для Хлои Пинкертон…

— …которая разбилась на машине вчера вечером, возвращаясь в свой загородный дом. Ну и правильно! Нечего быть снобкой и гнушаться жить в Лондоне! Я всегда считала ее неестественной, деланой. Не могла понять, как ей удалось пробиться… Ну, что ни делается, все к лучшему!

— Иногда, — потрясенно сказал Николас, — я спрашиваю себя, действительно ли ты человеческое существо? Потому что человеку свойственно много дурного, но зато и нежность, и сострадание, и благородство, и порывы…

— Ты думаешь, я могу прямо сейчас поехать к ней? К мисс Фарланд?

— Но мы же еще не пообедали!

— Я поеду… А потом вернусь.

— Ни за что! Ты должна хотя бы пообедать со мной после того, как заставила столько ждать!

— О’кей! Но если я не успею, я больше с тобой никогда не буду разговаривать! Кстати, я уже не голодна и все мои мысли занимают витрины…

Николас тяжело вздохнул и развернул салфетку.

— А что ты делаешь на Рождество?

— Париж, мама, сестрица, Ширли, Гэри и обычная тягомотина! Мама запечет индейку, сожжет ее и в порыве сентиментальности расплачется, Зоэ наделает идиотских подарков в стиле французских скаутов, Ширли будет стараться спасти положение, а мы с Гэри будем смотреть друг на друга, как фарфоровые собачки…

— О! Красавчик Гэри Уорд тоже там будет…

— Уж как обычно…

— Знаешь, Шарлота Брэдсберри никак не может оправиться после их разрыва…

— Мне-то что…

— Она говорит, что все из-за тебя, и распространяет по Лондону всякие слухи.

— Так, глядишь, я и прославлюсь!

— Она говорит, что на первом же твоем дефиле она тебе покажет, где раки зимуют…

— Прекрасно! Пусть обо мне говорят плохо, чем вообще не говорят.

— В общем, она в печали…

— Мне абсолютно все равно. Сердечные раны Шарлотты меня нисколько не волнуют. Я думаю о двух витринах «Харродса». Двух огромных полотнах, на которых будет прописан мой талант. И за эти шесть недель мир поймет, на что я способна, весь мир услышит о Гортензии Кортес… Крибле-крабле-бумс, я стану модной, знаменитой и богатой, богатой! Контракты посыпятся один за другим! Надо найти хорошего адвоката. У тебя есть кто-нибудь на примете?

Она прервалась, на мгновение призадумалась, стала серьезной и сосредоточенной.

— Надо найти тему. Ты помнишь мой показ в колледже Святого Мартина?

— Sex is about to be slow…

— Было неплохо, правда?

— Великолепно. Но это было еще до кризиса…

— Да плевать на кризис! Люди забудут про кризис, когда посмотрят на мои витрины! Я покорю их сердца, вот увидишь!

— У тебя пока нет этой работы! Знаешь, сколько там претендентов…

— Я всех их сделаю. Обещаю тебе! Хоть бы мне пришлось работать день и ночь, ночь и день, валяться в ногах мисс Фарланд или подложить куда-нибудь бомбу, чтобы уничтожить их физически…

Она подозвала официанта и заказала свежевыжатый лимонный сок.

— Ты пьешь лимонный сок? — удивился Николас.

— Каждое утро, как встаю. Это полезно для кожи, для волос, для печени, к тому же профилактика от микробов и вирусов. А сегодня утром я забыла его выпить.

Она оперлась подбородком о руку и повторила несколько раз:

— Нужно найти грандиозную идею, нужно найти грандиозную идею…

— Да поскорее, — уточнил Николас.

— Они созданы для меня… Для Гортензии Кортес. И я получу эти проклятые витрины!

— Ни секунды не сомневаюсь, дорогая… Если уж женщина чего-то захочет…

В половине третьего Гортензия Кортес стояла в очереди на восьмом этаже дома на Бонд-стрит среди пятидесяти других кандидатов и кандидаток, которые недружелюбно разглядывали друг друга. Каждый стоял отдельно, гордо выпрямившись, и ревниво следил за действиями остальных. Из двери, за которой проходил отбор, вылетела девушка и провозгласила: «Хватит тут груши околачивать, расходись, меня уже взяли!» Некоторые посмотрели на нее обескураженно и покинули очередь. Гортензия не поверила ни единому слову.

Десятью минутами позже некто по имени Алистер Брен-стол, известный дизайнер, выпустивший коллекцию весьма оригинальных очков, вышел и объявил, что на всех не хватит времени и последних из прибывших принять не успеют. Костюм на нем был в черно-зеленую клетку, на носу красовались очки в форме жирафа.

Гортензия пожала плечами и не тронулась с места.

Потом ассистентка мисс Фарланд вышла и объявила, что примут еще только десять человек. Гортензия быстро посчитала: она была четырнадцатой.

Она тихо зарычала от ярости, прокляла громадный десерт, вторую чашку кофе и Николаса, посчитала еще раз. Несколько человек ушли. Она решила остаться.