Белла

— Терпеть их не могу. Если я впущу его, то перережу глотку.

У Демельзы все внутри похолодело. Ее затошнило.

— Но даже кошки лучше женщин, — заметил Пол. — Женщины — гнусные создания.

— Шлюхи — возможно.

— Что?

— Некоторые шлюхи наверняка отвратительны.

— Тех, которые были у меня, я убил бы с легкостью, это да. Вспорол бы им брюхо. Но у меня не оказалось подходящего ножа. Я как-то пытался ножницами, но не получилось. — Пол вытащил из-под плаща длинный тонкий нож и положил на стол. — Вот это куда лучше.

Демельза взглянула на нож, в горле у нее встал комок.

— Пол, ты рассказывал о том, что ненавидишь. А теперь расскажи о том, что любишь.

— Что я люблю? А, вам ведь хочется узнать. Признайтесь. Так вот, скоро узнаете. Что я люблю, так это заставлять женщин визжать, а потом затыкать им рты. Уверяю вас, это захватывающее зрелище. Ваше лицо переменится, когда я сделаю с вами то, что хочу. Сначала оно исказится от боли, но когда вы откроете рот, чтобы закричать во второй раз, дыхание сорвется, а вскоре лицо посереет и превратится в старушечье, волосы обвиснут. А когда я вас вскрою, величайший момент закончится.

— Пол...

— Тихо. — Пол взглянул на часы. — Когда вернется отец Джереми?

— В восемь.

— Вы же говорили в восемь тридцать. Похоже, вы пытаетесь меня заболтать. — Он нахмурился и пригладил гладкие черные волосы. — Что ж, я не против поговорить. Я не хотел убивать отца Джереми, но его так поразит сотворенное с матерью Джереми, что я застану его врасплох...

Фейерверк был в самом разгаре. Поначалу отказываясь присоединиться к празднику, теперь Бен наслаждался вечером. Эсси стояла рядом, когда он запускал ракету, подпрыгивала и вскрикивала, когда ракета со свистом уносилась из флакона. Росс подошел к ним с ящиком римских свечей.

— Все хорошо, Эсси?

— Чудесно, спасибо, сэр.

— Бен, прибереги их, будь добр. Пора сходить за женой, иначе она все пропустит.

— Она нездорова? — спросила Эсси.

— Только голова болит. — Росс вручил ящик Бену и собрался уходить. Тут он заметил новоприбывшего, который только что появился в отбрасываемом костром кругу. Валентин. В одиночестве. Росс решил переговорить с ним и сменил направление. Он заприметил Бетси-Марию Мартин.

— Бетси.

— Да, сэр?

— Спустись, пожалуйста, и приведи хозяйку. Она наверняка уже готова.

— Э-э-э... да, сэр.

Горничная собралась идти. Росс заметил разочарование у нее на лице. Такой фейерверк она никогда не видела, и скорее всего, больше не увидит. Не перенесет, если пропустит его.

— Бетси.

— Да, сэр?

— Не надо. Я сам приведу леди Полдарк.

Он лишь перебросится парой слов с Валентином и потом пойдет.

Мигрень Демельзы вернулась.

— Вы хотели, чтобы я говорил, — продолжил Пол. — Что ж, для этого я и пришел — поговорить.

— Я... я спрашивала, что тебе в жизни... нравилось по-настоящему.

— Нравилось? Нравилось? Вы спрашиваете, что мне нравилось? Как мне может что-то нравиться, когда я ничего не чувствую! Все, что происходит вокруг, я вижу как будто через завесу. Если я этим ножом сорву с вас одежду — если раздену догола мать Джереми! — то все равно ничего не почувствую, ни похоти, ни смущения, ни волнения. Но когда я перережу вам горло, когда кровь заструится на ковер, вот тогда будет взрыв чувств! Вы и не представляете, Демельза. Это всепоглощающий восторг. Вы ведь знаете, что такое оргазм? Так вот, я испытываю оргазм.

Он улыбнулся.

— Это... наподобие зависимости. Это подчиняет тебя. Впервые, когда это случилось (когда я убил ножницами), я испытал шок, меня трясло. Я скорее испугался, поразился... я сделал это, потому что она пыталась меня ограбить, пока я спал. Это случилось в одном доме в Плимутском доке. Но позже я вспоминал и думал об этом с каким-то удовольствием, которое никогда не испытывал. И стал считать всех женщин шлюхами. В конце концов, если понадобится, я снова это сделаю. Я спрашивал себя — смогу ли? И тогда я сделал. Еще раз. И еще раз.

— Я твой друг и соседка.

— Нет, вы мать Джереми. Но еще красивы, а потому вас нужно убить. Уничтожить. Все женщины созданы быть шлюхами, разве нет? Их обнаженные фигуры олицетворяют заразу. Мои сестры, жена, мать. Если нельзя стереть их с лица земли, тогда какой прок было рождаться на свет?

Четверть девятого.

— Пол, зачем ты рассказываешь мне об этом? От убийцы невозможно скрыться, как ты утверждаешь... Так почему бы тебе просто не уйти и не забыть об этом разговоре? Если я расскажу кому-нибудь, ты можешь все отрицать. Никто нас не слышал, никто не подтвердит... Но если уйдешь, я обещаю никому не рассказывать, о чем ты поведал... А если честно, то я тебе не верю. Это слишком... чересчур неправдоподобно. И не забывай, ты сказал, что это Филип Придо.

Демельза сморозила глупость.

— Ох, но это же правда. Все, что я сказал, чистая правда. Вы сами это выясните через пару минут...

— Но зачем ты рассказал мне...

— Потому что глупо, когда жизненные достижения хранятся в тайне. Хочу, чтобы обо мне узнали. Надоело притворяться, что это кто-то другой...

— Но ты пытался... вначале ты хотел обвинить Филипа Придо... Почему же, если хотел прославиться?