Белла, чао!

– Это ты опять свои дурацкие консервы ешь! – рассердилась Белла. – О боже, боже… вот только оставь тебя… А где твоя обувь?! – Она посмотрела вниз. – Ты с ума сошел, кто же в таком виде по городу ходит!

– Как ты меня бросила, так и хожу.

– Нет, серьезно…

– И я серьезно! Я же сказал – я без тебя умру, – четко повторил он.

– И что теперь? – всхлипнув, спросила Белла.

– Не уходи. Никогда-никогда.

Она уже ревела.

– Не плачь. Не плачь, Вишенка… Хочешь, мы вместе запишемся на танцы? – Он подбородком указал на окна. – Будем вместе танцевать аргентинское танго!

– Нет!

– Ты же хотела?

– Хотела! И сейчас хочу, – вытирая слезы, призналась она. – Но мне нужно, чтобы и ты хотел. А когда я тебя заставляю, мне неинтересно.

– Я хочу танцевать вместе с тобой аргентинское танго, – улыбаясь, сказал Африкан. – И это чистая правда. Я хочу делать все то, что доставляет тебе радость…

* * *

Еще никогда в жизни Белла не была так счастлива, как в те дни после примирения с Африканом. Она засыпала, улыбаясь, и просыпалась – тоже улыбаясь.

Начало июля в Москве было нестерпимо жарким – столбик термометра поднимался до сорока градусов. Асфальт плавился, истончалась, жухла листва под палящим солнцем, раскаленный воздух дрожал, сворачивался в сизые клубки, которые неслись потом вслед за мчащимися по дороге автомобилями… Кондиционеры в домах, магазинах работали на полную мощность, но даже они не могли прогнать душное, влажное, банное тепло, которое исподтишка, непонятно откуда накатывало вдруг…

Люди, звери, птицы, растения в городе – все изнемогали от июльского зноя.

А у Африкана с Беллой был тот самый острый период в отношениях, когда постоянно, с утра до ночи и самой ночью, хотелось обладать друг другом, и невозможно разорвать объятия, отстраниться даже на мгновение.

Покрытые испариной, обессиленные и одновременно ненасытные, они в буквальном смысле умирали от любви.

Иногда, конечно, они размыкали объятия, и в такие моменты Белле нравилось наблюдать за Африканом со стороны, исподтишка. Выражение лица у Африкана в отсутствие Беллы было тревожное, раздраженное, беспокойное… Причем он начинал нервничать даже тогда, когда девушка уходила в соседнюю комнату. Он беспрекословно слушался Беллу, и иногда это послушание доходило до абсурда, до смешного – особенно в бытовых каких-то мелочах.

«Африкан, а если я скажу тебе из окна выпрыгнуть – ты выпрыгнешь?»

«Да», – твердо, радостно, не раздумывая отвечал он.

Он должен был знать о Белле все – даже о том, о чем говорить вслух не принято, неприлично…

Он вдруг повадился ходить с ней в магазины и бурно обсуждать, что именно ей идет, а что нет, лез с советами и пожеланиями. По настоянию Африкана Белла была вынуждена купить какие-то немыслимые туфли и немыслимое платье («Ладно, буду дома в нем ходить!»).

Он ел только то, что готовила Белла, и это доходило до странности, до фанатизма… Африкан словно отвергал весь мир, раз и навсегда доверившись только Белле.

Повода для ревности он не просто не давал, даже более того – все прочие женщины вызывали у него агрессию и неприятие. Они были – «не-Белла». А значит – плохие и неправильные.

С исступленным наслаждением мазохиста он отдал Белле свою кредитную карточку.

Он добровольно, сам, отправился в танцевальную студию и записал их с Беллой на курсы (занятия начинались только с августа, правда).

Апофеозом было то, что в один прекрасный день Африкан исчез и появился только к вечеру. Позвонил Белле по сотовому:

– Спустись вниз.

Белла спустилась и обнаружила своего возлюбленного сидящим во внедорожнике. Роскошном, новеньком, блестящем. С прозрачным люком в потолке! Африкан был чрезвычайно горд и доволен:

– Как? Теперь мы сами себе хозяева! С бомбилами покончено…

– Боже, боже… – Белла была шокирована. – Ты купил машину! А права?

– Чьи? Мои? Есть у меня права. Только я раньше не любил ездить. А теперь у меня есть ты.

– Странная логика…

– Ничего не странная! – возмутился Африкан. – Ты вон на днях жаловалась, что тебе керамику для Сердюковой перевезти не на чем… С каким-то хмырем на «Газели» пыталась договориться, пока я его не послал… И где ты только этого уголовника нашла?.. Зато теперь мы все сами перевезем!

Белла покупке машины не просто обрадовалась – девушка возликовала! Машина – это значит Африкан не будет пить. Совсем. Это спасение… А когда Африкан тонко намекнул Белле, что, в принципе, он не против, если она сдаст на права и сама сядет за руль, Белла разыграла целый спектакль.

Сказала, что для вождения она совершенно не приспособлена, что движение в Москве ужасное и только сильный, владеющий собой мужчина (Африкан) может справиться с этой сложной задачей.

Африкан был вынужден согласиться.

Его любовь, его привязанность немного пугали Беллу, но вместе с тем она сама любила Африкана не меньше. Возможно, даже больше. Она сама себе поклялась, что сделает все для того, чтобы Африкан был счастлив и здоров.

Она постаралась умерить свои траты и не использовала доверенную кредитку всуе.