Белла чао (1943) (СИ)

Перекинувшись парой слов с Перо и оглядев вполне целые фигуру и физиономию пленного сослуживца, лейтенант оставил нас ожидать посреди дороги, а сам умотал на доклад к начальству. Все немедленно закурили, а некурящий я, чтобы не трястись на виду всего города, занял себя раздумьями о странностях итальянских знаков различия. Вот, к примеру, лейтенант — на погоне две звезды, на рукаве две нашивки, аналогично у капитана — три и три. Но между ними есть еще звание первого лейтенанта, так у него на погоне две звезды и одна нашивка, а на рукаве — одна звезда и две нашивки! И еще эти их берсальеры с петушиными перьями даже на касках…

Возможно, из-за глубокой музыкальной традиции итальянцы отмечены печатью неистребимой опереточности — все у них немного понарошку. Вон взять их фашистский гимн Giovinezza — тра-ля-ля, тра-ля-ля, мы танцуем и поем, никакой серьезности.

Рыкнул мотор, к нам под белым флагом прикатил, пованивая дизелем, грузовичок «Изотта-Фраскини» и увез нас в здание општины. Когда проезжали распадок, сопровождавший лейтенант изо всех сил старался привлечь наше внимание к красотам города, но уголком глаза я отметил копошение между двумя гребнями примерно роты солдат. И, судя по частым ямкам, не чай они там пьют, а ставят минное поле.

Нашу четверку встречали тоже четверо: командир полка, переводчик, лейтенант и, внезапно, четницкий поручник. Лейтенант, старше меня года на четыре, взирал на происходящее со скучающим выражением лица, а полковник обращался к нему «принчипе». Переговоры вели в основном Перо и полковник, остальные присутствовали для солидности. Я подучил словенцев неотрывно таращится на четника, то есть на «командира добровольческой антикоммунистической милиции», отчего он нервничал и ерзал.

Ну в самом деле — совсем незнакомые люди уставились и смотрят, не отрываясь, очень давит на психику. Если такие фокусы делают в строю человек двадцать, то жертва легко может в обморок грохнутся, а четник только дергался, елозил руками и судорожно почесывался.

Лейтенант поглядывал на него с поджатыми губами, а после перекура отсел подальше — наверное, заподозрил в завшивленности и не захотел кормить чужих насекомых. Но я буквально вздрогнул, когда «принчипе» выругался в его адрес на английском, чего, естественно, никто больше не понял.

Полковник все больше упирал на непобедимость итальянской армии (ха-ха), на непреодолимую оборону (два раза ха-ха) и тому подобное, на что Перо, пошевелив своей квадратной челюстью, выдал:

— Вот Владо и я успешно штурмовали Плевлю год назад. Сейчас к Коницу подходят четыре дивизии, те самые, что брали Купрес, Горни-Вакуф и Бихач.

— Кониц это не Плевля и не Купрес! — несколько запальчиво возразил офицер.

— У меня нет ни малейших сомнений, — крокодильски улыбнулся Четкович, — что Кониц мы возьмем, тем более, что наша дивизия уже один раз делала это.

Полковник высокомерно задрал подбородок и запросил перерыв «для координации с командованием». Перо и словенцев увезли обратно на окраину, а меня оставили в качестве «офицера связи» и поручили заботам лейтенанта. Он задумчиво задал вопрос окружающему пространству, из которого я уловил только слово parlarti — похоже, принчипе в сомнениях, как мы будем коммуницировать, но у меня имелся ответ:

— We can speak English.

— О, вы знаете английский? — в его глазах появился некоторый интерес.

— А также французский, немецкий и русский, выбирайте любой.

— Пожалуй, остановимся на английском. Но почему русский?

— Я русский. Вальдемар Рауш фон Таубенберг.

— Русский? Фон? — сочетание имени и национальности интерес только подстегнуло.

А я пустился во все тяжкие:

— Баронский род Российской империи, происхождением из Германии.

— Неожиданно! О, прошу прощения, я не представился — Костантино Русполи, князь ди Поджи-Суаза.

Ого, из итальянских князей я знал только про морского диверсанта Витторио Боргезе.

— Рад знакомству, — теперь придется демонстрировать хорошие манеры, коли назвался груздем. — Суаза это же между Анконой и Урбино?

Восхищенный моими познаниями Константин потащил меня обедать, уверяя, что только вчера ему прислали несколько бутылок с семейных виноградников. А я пожалел что тогда, с Антонио, мы проехали Кастеллеоне-ди-Суаза без остановки, было бы о чем побеседовать.

Князь, нашедший в моем лице равного по происхождению, разговаривал без умолку, как умеют только итальянцы и жаловался на союзников. Но по мере употребления присланного вина, лейтенант все больше откровенничал и начал хаять не только высокомерных немцев, садистов-усташей и мужланов-четников, но и собственных чернорубашечников.

Комиссаров-то к офицерам приставляли не только коммунисты, грешили этим и нацики, и фашики — в дивизии «Мурдже», как, впрочем, и во всех остальных, при командирах от роты и выше подвизались надзиратели от «добровольческой милиции национальной безопасности». Носили они пафосные звания «сеньоров» и «центурионов», а по сути были майорами и капитанами.