Bella Figura, или Итальянская философия счастья. Как я переехала в Италию, ощутила вкус жизни и влюбилась

– Погоди. – Я удивленно подняла руку. – Ты рассказал ей обо мне?

– Ну да, – пожал он плечами. – Сказал на прошлой неделе. В конце концов, я хочу, чтобы вы с девочками познакомились, поэтому решил подготовить ее, дать ей время свыкнуться с мыслью, capito?

И вот ветер сомнений – в котором теперь отчетливо слышался голос моей матери – ударил мне прямиком промеж глаз, заставляя вспомнить о реальности Бернардо. Он вовсе не изменял мне прошлым вечером, а просто заснул от усталости. Эти два месяца развлечений неумолимо ставили меня перед истиной. Уставший, изможденный, он готов был сорваться по первому зову небольшой армии других людей, которые всегда будут главнее меня.

– Прости, cara, – искренне извинился он. – У меня давно никого не было. Мне не нравятся случайные связи. Надеюсь, тебе тоже. – Он закрыл глаза, и я затаила дыхание. – Я все равно собирался приехать, чтобы пригласить тебя к нам на Рождество. Что скажешь?

– И что ты сказала? – нетерпеливо закричал Луиго.

Я сделала глубокий вдох:

– Сказала, что мне нужно время на размышление. Что позвоню ему через неделю-две, когда приму решение.

– Насчет Рождества? – допытывался Луиго.

– Насчет него, – ответила я, и он охнул, не ожидав столь драматичного поворота событий.

Луиго был не единственным, кто удивился. Я и сама себе удивилась. А у Бернардо и вовсе был такой вид, будто я залепила ему пощечину.

Я не пыталась объяснить, а он не хотел на меня давить. В конце концов он ушел, а я легла спать рано, забывшись беспокойным сном.

На другой день я проснулась, ожидая тягостного ощущения, которое появляется, когда заканчиваются отношения. Но вместо этого была спокойна и собранна. Я принялась готовить завтрак: выжимать апельсины, заваривать чай, намазывать тосты, глядя в окно на башню. Тут зазвонил телефон.

– Ну как, переехала в замок? – прочирикала Кристобель.

Я взяла в руки чашку чая и выложила ей все как на духу. Она слушала, не перебивая – лишь один раз издала восторженный возглас, когда я сказала, что моей книгой заинтересовались издатели.

– Не понимаю, в чем проблема, – сказала она наконец. – Ты можешь жить в моей квартире, сколько захочешь, и продолжать писать книгу, а там посмотришь, как пойдет с Бернардо.

– Но Кристобель, у него такой багаж. Не знаю…

– Послушай, дорогая, – сказала она. – У всех нас есть багаж. Любой мужчина, с кем бы ты ни познакомилась в этом возрасте, будет с багажом. Просто у некоторых он виден – как у Бернардо, – а у некоторых, как у Дино, – скрыт. Но он всегда есть.

Я молча кивнула, и она продолжила, как будто увидев мой кивок.

– Послушай меня. Идеальных людей не бывает. Пусть у Бернардо две бывшие жены и куча детей, но он кажется хорошим человеком. – Я снова кивнула, согласно «угукнув». – И в эти месяцы ты была так счастлива. Не до головокружения, как с этим проходимцем Дино, а по-настоящему. Подумай об этом. Не спеши. Но помни: хорошие мужчины, как он, встречаются редко. По крайней мере, он умеет признать собственные ошибки. Главное, чтобы ты не отказалась от хороших отношений только потому, что боишься, что они перерастут во что-то серьезное…

Я сидела одна в своей квартире, и она казалась мне ужасно пустой. После всей этой жизни – повсеместного присутствия Бернардо, мускулистого тела Кокки, ложившейся мне в ноги по ночам, ее смешных похрюкиваний и потявкиваний, исходящего от нее тепла, светловолосого мальчика в другой комнате. Я сидела на диване рядом с мерцающей гирляндой, которую сама повесила через всю комнату, и рассеянно макала хлеб в собственноручно приготовленный пинцимонио.

Даже Джузеппе уехал. Я продолжала цепляться за свои повседневные дела: готовить множество блюд, чтобы хоть как-то отвлечься, корпеть над книгой, гулять по городу. Ступая по камням, исхоженным за многие столетия столькими влюбленными, я думала: «Прошел почти год. Что я буду делать? В чем смысл моей жизни, настоящей и в будущем?»

Я думала о прошлом, о том, что оставила в Лондоне. Перед отъездом я вырезала все статьи, которые написала за долгие годы для разных изданий, и аккуратно, в хронологическом порядке, сложила в пластиковые папки. В двух файлах хранилось пятнадцать лет моей жизни, все мои работы. Теперь, листая их, я думала: «И что они дают? Неужели вот в этом и заключается вся моя жизнь?»

Но ведь больше ничего не было. Ни отношений, ни детей, ни дома, ни ипотеки. Конечно, было многое другое, вроде друзей и семьи, и маленьких крестников, и целого Лондона с его развлечениями, которые ждали меня. Но никакой близости, никакого тепла. Ничего, кроме моих карьерных амбиций. Лишь море одиночества. Я никогда не произносила этого слова, но теперь, оглядываясь назад, чувствовала, что оно придавливает меня. Это ощущение пустоты, усталости от необходимости все делать в одиночку.