Bella Германия

Я еду слишком быстро. Рядом, на месте Робина, сидит незнакомый старик, мой дед. Он что-то кричит. Как будто предупреждает о чем-то, но я не понимаю ни слова. Машина несется по спирали. Внезапно впереди ржавый барьер. Я пытаюсь повернуть, но машина мне больше не подчиняется. Мы летим вперед, сбиваем преграду. Удар – и брызжут осколки. Машина переворачивается в воздухе, и мы падаем в пропасть. Щекочущее чувство в желудке, ничего уже не исправить. Мгновенье невесомости растягивается в вечность, жизнь окончена. Перед глазами отражение в невидимом зеркале – итальянка со старого фото.

Очнулась я вся в поту.

Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что я вовсе не умерла. Я в своем фургоне, за запотевшими окнами сияет солнце. Робин еще не вернулся. Щебечут птицы, где-то проехал автобус.

Я открыла дверцу, спрыгнула на землю и с наслаждением вдохнула туманный утренний воздух. В голове крутились странные мысли.

Смерть всегда рядом. Одно неверное движение за рулем – и ты летишь в пропасть. И чем быстрее едешь, тем слабее твой контроль над происходящим. Но покуда жив, ты смотришь вперед и крепко держишь руль. Другими словами, что-то создаешь в этом мире, строишь какие-то планы. Ты здесь не случайно. У тебя есть цель, миссия.

Для меня существует только один смертный грех – зарытый в землю талант. Не стать тем, кем мог, – разве есть что-то страшнее? Талант не только дар, но и обязательство. Кредит, который нужно отработать, преобразовать во что-то реальное.

Однажды я решилась, взяла судьбу в свои руки. Но кто на самом деле держит руль? Случившееся в те апрельские дни было точно задумано не мной. Оно будто существовало задолго до того – как чья-то идея, ждавшая воплощения и почему-то выбравшая для этого меня.

Я была лишь частью чего-то большего – неведомого мне замысла.

Глава 4

Наше ателье на заднем дворе превратилось в суетливую голубятню. Журналисты, заказчики, агенты хлынули потоком. И суток не прошло с представления нашей первой коллекции, а они уже интересовались следующей.

Я полагала, успех позволит перевести дыхание. Выскочить из колеса, в котором мы крутились, как хомячки, и хоть ненадолго прикорнуть на лаврах. Но, как выяснилось, успех означал противоположное. Давление только возросло. Выдернутая из темного угла под лучи софитов, я должна была доказать, что я не бабочка-однодневка, что победа досталась нам заслуженно, а не по воле слепого случая. И это при том, что меня не покидало чувство, будто в голову угодил огромный чугунный шар, каким сносят дома.

Робин жал на газ. Исполненный решимости, он чуть ли не ежедневно звонил итальянцам. Нам назначили спонсоров, бывших главной частью нашего приза, но мне казалось, что это спонсоры считают нас трофеем. Огромный холдинг, не одна дюжина брендов, в числе которых оглушительно громкие и давно утратившие связь со своими творцами. Робин врал, что я уже успела набросать следующую коллекцию. Я же была без сил. Часами бездарно торчала у чертежной доски, накачавшись кофе. Ни одного стоящего эскиза.

Разумеется, я радовалась, что наш многолетний труд наконец получил признание. Но в глубине души ощутимо пульсировало сомнение в законности нашего счастья. Снова и снова возвращалась я мыслями в Милан, но не на подиум, а в темную гримерку. Лицо старика в зеркале – метеор, внезапно вонзившийся в мою жизнь.

Ночами, оставшись в ателье одна, я доставала старое фото. Подходила к зеркалу и вглядывалась в свое отражение, пока в нем не начинали проступать черты молодой итальянки. Две женщины из двух столь разных эпох, могли ли мы походить друг на друга как близнецы? Где сейчас эта Джульетта, жива ли?

Я пыталась понять, что может значить для меня этот старый человек. С чего вдруг на закате дней ему приспичило меня увидеть? Неужели мы и в самом деле родственники? Каково это вообще – иметь дедушку? Отца матери я видела пару раз в детстве, прежде чем они окончательно разругались. «Старый нацист», – говорила о нем мать.

Если правда, что женщина на фото моя бабушка, а этот старик – мой дед, то я итальянка всего на четверть, не наполовину. И мой дедушка не гастарбайтер с Сицилии. Не то чтобы я придавала значение своим «мигрантским корням». Корней как таковых в моем понимании не существовало. С детства я воспринимала свою идентичность как нечто, созданное мною, а не заимствованное или полученное в наследство. До сих пор за моей спиной была только мать. И вот теперь эта женщина на фото… Впервые я осознала, что у того, чего мне так не хватало, есть лицо. И что оно не утеряно безвозвратно.