Беллилия. Убийца или жертва?

– Чарли, дорогой, я тебя огорчила, правда? Ты простишь меня, да?

– Забудь все это, – произнес он искренне.

– Так мы подарим Эбби браслет?

– Как пожелаешь.

– Вот посмотри. – Беллилия надела браслет и показала, как он скользит вверх и вниз по руке. – Видишь? Он в самом деле большой для меня. А теперь, дорогой, нам надо спуститься к гостям. Может показаться странным, что нас так долго нет. Я заверну браслет в бумагу и незаметно положу его под елку.

По ее улыбке Чарли понял, что она довольна. Он поцеловал ее и вышел из комнаты, а Беллилия красиво упаковала подарок и перевязала его красной лентой так, чтобы было похоже на другие ее подарки гостям. Потом она подошла к туалетному столику, открыла шкатулку, где лежало кольцо с черной жемчужиной, вынула его и переложила в другую, бархатную коробочку, в которой до того находилось ее новое гранатовое кольцо. После чего она спустилась в холл и спрятала коробочку на верхней полке буфета, задвинув подальше, чтобы никто ее там не заметил.

Тихо, на цыпочках поднявшись снова в спальню, она взяла подарок для Эбби, расправила красный бантик и поспешила вниз по лестнице, громко стуча высокими каблучками.

Вечеринка закончилась. Из гостей остались только Эбби, Эллен и Бен Чейни. Эбби ушла в туалетную комнату для церемонии снятия перьев и увела с собой Эллен. Бен опустился перед камином на колено и начал ворошить горящие угли. Рядом стояла Беллилия, держа в руках корзину со скомканной оберточной бумагой и подобранными с пола тесемками. Они молча наблюдали, как вспыхивали брошенные в камин остатки красивых праздничных картинок, как огонь пожирал серебристые и позолоченные ленточки.

Когда все это сгорело и в комнате был снова наведен порядок, Беллилия извинилась перед мужчинами и поспешила на кухню. Бен сел в кресло напротив Чарли и взял со столика последний номер Литерари дайджест. «Ведет себя так, будто живет здесь», – с досадой подумал Чарли, но постарался отбросить эту мысль и взял новый номер Атлантик мансли.

В туалетной комнате Эллен стояла за ширмой, прикрывающей мраморную раковину, и мыла руки. Приведя себя в порядок, она вышла из-за ширмы и направилась к двери.

– Останься, мне надо с тобой поговорить, – скомандовала Эбби. Ей наконец удалось разобраться со своей шляпой, и теперь, как она выразилась, ее волосы представляли собой идеально свитое гнездо летучей мыши. – У меня есть к тебе один вопрос. Кто такой этот Чейни?

– Художник. Он снял на зиму дом судьи Беннета.

– Летний дом на зиму? Там, в лесу? Зачем?

– Откуда мне знать.

Эбби наклонила вперед голову, и ее густые волосы упали на лицо, как темная занавеска. Из-под занавески раздался полный любопытства голос:

– Что за художник?

– Он пишет красками.

– Естественно, красками. А что он пишет?

– Картины.

Эбби откинула занавеску из своих волос и скрутила их в узел над гнездом.

– Перестань меня дразнить! Я спрашиваю, какие картины?

По контрасту с богатыми модуляциями голоса Эбби голос Эллен звучал очень монотонно:

– Не знаю.

– Кстати, тебе не мешает немного подкрасить щеки. Все теперь это делают. А он холостяк?

– Я никогда не слышала, чтобы он был женат.

– Вот, попробуй мою. – Эбби кивнула в сторону своей золотой косметички. – Это самая новая сухая пудра, ее не сравнить с вульгарной краской. Он джентльмен?

– Ты похожа на героинь романов миссис Хэмфри Уорд,[2] – холодно заметила Эллен.

– Прекрати. Не пытайся строить из себя знатока литературы. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не шофер и не полицейский. – Эбби наконец уложила свои волосы и вроде бы осталась довольной, а после долгого и внимательного разглядывания себя в зеркале сказала: – Он для меня загадка. Хотя вообще-то меня не волнуют загадочные мужчины. Но, по-моему, он нравится Беллилии. Как ты считаешь?

– Никак не считаю. – Эллен сухим тоном пыталась выразить свое индифферентное отношение.

Эбби наградила ее долгим взглядом:

– А знаешь, ты не выглядела бы такой унылой и неприметной, если бы надела что-нибудь поярче. Ничто не вызывает такого отвращения, как шелковая блузка в клеточку с длинными рукавами. Сразу видно – старая дева.

Бледное лицо Эллен покраснело. Ей нравилось считать себя со вкусом одетой, и она с удовольствием носила свои костюмы и блузки с длинными рукавами.

Эбби вытащила из косметички круглую коробочку.

– Возьми, попудрись, – приказала она.

– Я буду себя ужасно чувствовать.

Эбби открыла пудреницу, набрала пуховкой порошок карминного цвета и протянула Эллен:

– Хотя бы перед одним мужчиной попробуй выглядеть более интересной.

– Я не из той породы коварных хищниц, которых ты прославляешь.

– Тебе бы лучше жилось, если бы ты была из той породы, – безжалостно настаивала на своем Эбби. Другого способа убедить Эллен просто не было. – Дай мне по крайней мере переделать твою прическу. Никто уже такую не носит.

– А я ношу, и более того, – Эллен приняла вызов, откинув голову назад, – ничто в мире не заставит меня носить на голове «летучую мышь». Считаю это пошлым и отвратительным.

– Значит, все светские модницы пошлые и отвратительные.