Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном

На секунду он завис под потолком, как бы примеряясь, а затем одним сильным, выверенным взмахом крыльев бросил свое тело в проем под стеклянным куполом. Наружу! Черный на черном фоне, он был почти невидим — если бы не звезды, по исчезновению и появлению которых она смогла еще несколько мгновений следить за его полетом. Потом звезды перестали мигать.

А она все стояла, глядя вверх, вцепившись пальцами в поднятый воротник пальто, не чувствуя холода, не замечая времени. Исчезнувший грач оставил черную запись в ночном небе — и, загадочным образом, в ее памяти.

Часть третья

О вороне

…ей неведома забота,

ей неведома печаль,

ей неведомо сострадание;

ее жизнь — это сплошной праздник,

а свою смерть она встречает со спокойной уверенностью,

ибо знает, что скоро вернется в этот мир уже в качестве сказителя — или вроде того — и будет еще мудрее и счастливее, чем когда-либо прежде.

Марк Твен. По экватору

Жители городка не забыли Уильяма Беллмена и пришли проводить его в последний путь. А потом они отправились по своим делам. Только домочадцы и самые близкие остались в гостиной особняка Беллменов. Помимо Доры, Мэри и миссис Лейн, здесь были фабричные управляющие Нед и Крейс, а также Роберт, выпекавший для фабрики хлеб, — теперь он был старшим мужчиной в семье Армстронгов. Из новеньких были только Джордж и Питер, осиротевшие племянники Мэри, которых теперь приютила Дора.

— Твой отец однажды убил грача, — сказал Роберт Доре. — Еще мальчишкой. Мой отец тоже был там и потом никак не мог забыть тот случай. Все ребята в округе восхищались рогаткой твоего отца.

И он рассказал ей эту историю.

— Папа никогда не любил птиц, — сказала она. — А ведь они такие чудесные! Над фабрикой дважды в день пролетает целая туча грачей.

Он кивнул:

— Да, это флайтсфилдские грачи.

— Флайтсфилдские?

— Так их называют. На тамошнем поле обычно собирается грачиная паства.

По выражению ее лица он понял, что Дору посетила идея, а в следующий миг она предложила:

— Поедем туда прямо сейчас!

Поездка до Флайтсфилда заняла около часа, а потом еще был пеший подъем на холм; так что ко времени их прибытия на место лишь тонкая полоска неба отделяла нижний край белого солнца от горизонта. Все были нагружены: мужчины несли Дору, которая не могла самостоятельно перемещаться по неровной почве, а Мэри и дети несли клеенчатое полотно и подушки для сидения. Сразу за вершиной холма они выбрали пологий участок, расстелили клеенку и уселись, завернувшись в одеяла.

Пейзаж был не из тех, что вдохновляют художников: просто обширное поле, полоса леса вдали и белизна зимнего неба вверху.

— И где же они? — спрашивал Джордж, племянник Мэри. — Почему их не видать?

— Мы их опередили, но скоро они появятся.

Дора сверилась с часами, а потом взяла бинокль и оглядела горизонт.

— Посмотрите туда, — сказала она, указывая на запад.

Там в небе появились точки, пока еще слишком далекие, чтобы можно было отследить их перемещение.

Ну вот, это первые, со стороны Страуда. Она наводила бинокль в разные стороны и видела то, что другие пока еще не могли: новые группы птиц, прибывающие со всех направлений. Наконец она опустила бинокль на колени, обняла за плечи Джорджа, чтобы им обоим было теплее, и приготовилась наблюдать за спектаклем.

Они приближались с севера, юга, востока и запада. Группами по два-три десятка они стартовали из разных мест, по пути сливались с другими группами, образуя все более крупные стаи, а к Флайтсфилду приближались уже бесконечно длинными колоннами. Через несколько минут первые грачи пошли на снижение, у самой земли захлопали крыльями, вытягивая когтистые лапы, — и совершили посадку. За ними следовали другие, и очень скоро уже десятки, а затем сотни грачей расхаживали по полю на глазах у кучки зрителей. Небо густо заполняли все новые птицы: тысячи их черными реками стекались к пункту назначения — двигаясь слаженно и сосредоточенно, с ясным пониманием своей цели — и каскадом низвергались на землю.