Беллона

Унтер-офицер Ляшенко, который дежурил в ночь с девятого на десятое около разрушенной сторожки на краю Докового оврага, не имел возможности определить цвет волос «незнамого лица», но рост был такой, как надо: «мне вот эдак вот досюдова», показал рослый Ляшенко пониже уха. Запросто войти в шатер, где происходило субботнее soirée, мог лишь кто-то из завсегдатаев, а это всё были люди из общества, с положением. Стало быть, не мелкий лазутчик, а именно что агент стратегической важности. Никаких сомнений — тот самый.

Определить в точности, кто именно в тот вечер около одиннадцати вошел в шатер, не удалось. Не получилось даже составить полный список гостей: из-за проклятого «а ля фуршетт» все перемещались с места на место. Единственное, что смог Аслан-Гирей, — это примерно установить перечень лиц, которые вообще посещают госпитальные soirée. Однако с учетом людей, что бывают у милосердных сестер нечасто, вышло более семидесяти имен, и то не могло быть полной уверенности, не упущен ли кто-то. Штабс-капитан сначала хотел сузить круг подозреваемых, отобрав лишь невысоких сухощавых брюнетов, прибывших в Севастополь после 20 июня, но передумал. Делать этого было нельзя. Что если сигналы подавал другой агент? Ведь нет гарантии, что враг внедрил в русский лагерь только одного высокопоставленного шпиона.

Работа по фильтрации списка гостей, отделению «чистых» от «нечистых», двигалась медленно. Сдвоенные посты попусту томились у восьми возможных пунктов связи, известных от Рутковского.

И вот, когда Девлет совсем отчаялся, капкан сработал. Хищник угодил в ловушку.

В ночь на двадцать первое штабс-капитана разбудил денщик.

— Господин, прошу извинить, но вас срочно хотят видеть. Говорят, важно, — сказал Садык. Он всегда обращался к Девлету по-татарски, когда рядом не было посторонних.

Харитонов, старший наряда, дежурившего на пункте номер три (заросли можжевельника правее третьего бастиона, на краю Лабораторной балки), был в таком возбуждении, что Аслан не сразу разобрался в его многословном, сбивчивом рассказе. Но когда понял, тоже затрясся от волнения и азарта.

Шпион установлен! Все параметры совпадают: масть, рост, комплекция, время прибытия. Это он!

Ночь опять выдалась дождливая, поэтому шпион, как и девятого числа, явился в глухом плаще. Действуя по инструкции, Харитонов с Цацанидисом не стали мешать проведению сеанса, а по его окончании сели Капюшону на хвост — с двух сторон. И никуда он, голубчик, не делся. В отличие от прошлого раза, не сразу переправился на Северную, а сначала зашел в Николаевский каземат — в тот отсек, где находится лазарет для раненых, доставленных с передовой и нуждающихся в срочной операции. Пробыл там Капюшон около получаса. Внутрь Харитонов с Цацанидисом не заходили, чтобы себя не обнаружить, но в этом не было необходимости, поскольку дверь там только одна.

Вскоре после полуночи Капюшон покинул лазарет и сел в лодку. Вели его двумя яликами, слева и справа. Ну а на Северной стороне деться он уже никуда не мог. Молодцы аккуратно сопроводили шпиона до самого места ночлега. Цацанидис остался там караулить, а Харитонов поспешил к начальнику. Благо бежать было недалеко.

Услышав, где именно обитает Капюшон, штабс-капитан сразу понял, кто это.

Барак под соломенной крышей с десятью отдельными дверями и крашенными в белый цвет ставнями? Это дом, где проживает медицинский персонал Андреевского госпиталя. Третья дверь справа? Адресат известен. Мистер Арчибальд Финк, собственной персоной. Давно на подозрении.

Выяснив личность агента, Аслан-Гирей отнюдь не торопился его арестовывать. Зачем же? Нужно поглядеть, нет ли сообщников. Выяснить, в каком направлении устремлены интересы шпиона — тогда можно будет вычислить, в чем заключается полученное им задание.

За Финком установили круглосуточную слежку, с пересменкой каждый час, чтоб американцу не примелькались одни и те же лица.