Белочка во сне и наяву

– Вызовите парня, желательно поскорей, сама ему все объясню, – сказала я и выскочила в коридор.

Моя мама, если маленькая Фрося[9] начинала на кого-то злиться, всегда говорила:

– Милая, чем сильнее ты сердишься на человека, тем приветливее и спокойнее надо с ним разговаривать.

И теперь я, если впадаю в ярость, нежно улыбаюсь и становлюсь похожа на медовый пряник, щедро облитый шоколадной глазурью. Но вы даже представить себе не можете, как мне хотелось сейчас заорать, затопать ногами, схватить сковородку и треснуть Мирона по затылку.

Чуть не задохнувшись от возмущения, я бросилась в спальню, прямо в одежде плюхнулась на кровать, вытянулась и попыталась успокоиться. Постель неожиданно слегка покачнулась. Сначала я подумала, что мне показалось, но потом, сменив позу, я поняла: кровать действительно по непонятной причине потеряла устойчивость.

Полная ужасных предчувствий, я сползла с нее, встала на колени и посмотрела на ножки семейного ложа. Передние оказались на своих местах, а вот вместо задних я увидела два желтых цилиндра. Это были гири от напольных часов.

– Роза Леопольдовна! – заорала я.

– Господи, пожар? – испуганно спросила Краузе, вбегая в спальню. – Горим?

Я молча показала пальцем в пол.

– Видите?

– Паркет, – недоуменно констатировала Краузе. – И коврик.

– Ноги, – только и сумела произнести я.

Няня живо нагнулась, потрогала меня за лодыжки и запричитала:

– Вас парализовало, да?

Моя злость в одночасье испарилась, мне стало смешно. Ну да, парализовало, и я не могу встать с четверенек.

– Лампа кричит? – спросила Киса, входя в спальню.

Роза Леопольдовна выпрямилась.

– Деточка, ты опять проснулась. Не волнуйся, Евлампия Андреевна снова поет.

Я захихикала. Ну да, правильно, госпожу Романову парализовало, она вскочила с кровати и, переполненная счастьем от случившегося, запела во всю мощь легких. Если человек лишается двигательной активности, он всегда так поступает.

– Как холодильник и часики? – обрадовалась девочка.

Я проглотила подкатывающий к горлу смех.

– Киса, ты о чем?

Малышка села на пол.

– Часы поют. Ля-ля-ля-ля.

– Точно, – вспомнила я, – про султана с женами. А вот репертуар холодильника я пока не знаю. Надо пойти послушать.

– Вы куда? – пискнула няня.

Я пожала плечами:

– На кухню. Или холодильник уже не там стоит?

На Розу Леопольдовну напал приступ кашля. А я, подгоняемая дурными предчувствиями, ринулась на кухню, распахнула здоровенный холодильный шкаф, увидела внутри вместо множества полок одну, на ней нечто, напоминающее ярко-красную батарею, и услышала приятный женский голос:

– В Москве час ночи.

Затем зазвучала песня: «Опять от меня сбежала последняя электричка…»

Я захлопнула дверцу, тут же открыла ее и услышала: «По шпалам, опять по шпалам, иду домой по привычке…»

Похоже, я уже привыкла к странным сюрпризам, потому что не засучила ногами от негодования, а просто спросила:

– И где теперь продукты?

– Они временно во втором холодильнике, – тут же подсказала Краузе.

– Что же находится в этом?

– Деталь из оранжереи, – шепотом возвестила няня.

– У нас в квартире появилось место для выращивания цветов? – пискнула я.

– Овощей, – уточнила няня.

– Так значит, не оранжерея, а парник, – поправила я.

– Верно, – согласилась Краузе. И пояснила: – Ночь на дворе, вот ум за разум и заходит.

– Если память мне не изменяет, парника, где зреют помидоры и прочее, у нас тоже нет, как и оранжереи, – продолжала я.

– Мирон невероятно добрый, поэтому решил абсолютно бесплатно помочь Наине Иосифовне из двадцать пятой квартиры. У нее сломалась посудомойка, – еле слышно залепетала няня, – для реанимации машинки нужен обогреватель старой конструкции. Таковой обнаружился у Марии Алексеевны из пятьдесят второй. Его перед тем, как разбирать, надо охладить. У Наины холодильник крохотный…

Я потрясла головой:

– Стоп! Я не имею права запрещать Мирону обслуживать клиентов, но он не должен превращать нашу квартиру в свою мастерскую. Завтра сей фрукт обязан приехать с утра и сделать в нашей квартире все, как было до его появления. А сейчас я иду спать в свободную гостевую.

– Нет! – вдруг закричала няня. – Туда нельзя!

Киса, задремавшая в кресле, открыла глаза.

– Лампа поет?

– Нет, солнышко, – ответила я, – теперь няня радует нас вокалом.

– От счастья? – уточнила, зевая, девочка.

– Конечно, – успокоила я ее и повернулась к Краузе: – Что не так с гостевой?

– Я… я… Я там сегодня видела мышь, – выпалила няня. И развела руки в стороны: – Вот такую.

Я двинулась в сторону коридора.

– Судя по размерам, это был ирландский волкодав. Я не боюсь ни собак, ни грызунов, думаю, из всех представителей фауны нужно опасаться только хомо сапиенс, он один убивает не из чувства голода, а от коварства и жестокости. Спокойной ночи.

Роза Леопольдовна, проявив несвойственную ей прыть, обогнала меня, подскочила к двери, приоткрыла ее и громко сказала:

– Эй, мыши, быстро прячьтесь!

Я отодвинула совсем ополоумевшую няню, вошла в комнату и стала озираться. На первый взгляд интерьер выглядел обычно.

– Порядок, – обрадовалась Краузе, – ложитесь в кроватку. Киса, тебе тоже надо спать.