Белочка во сне и наяву

– Бьюсь об заклад, ты ела сладости, для которых я придумала обертку. Мне нравилась моя работа, но предприятие захирело, и нужно было уходить, пока оно окончательно не развалилось и не погребло сотрудников под обломками. Тогда я отнесла все полученные от мамы украшения к ювелиру, старому другу семьи. Яков Аронович назвал мне их примерную стоимость, помог найти покупателей. Одним словом, в мое дизайнерское агентство вложены средства от продажи семейных реликвий. Единственное, что я не отдала, – вот это кольцо.

– Значит, в начале нулевых о фейке речи не было, – подвела я итог.

Вадим вынул телефон и набрал какой-то номер.

– Добрый вечер, дядя Яша. Извините, я знаю, вы не любите, когда вас вечером беспокоят, но нам очень срочно, прямо сейчас, необходима ваша помощь. Можно мы приедем? Я, мама и одна милая женщина, наша сотрудница.

Зуев положил трубку в карман и встал.

– Давайте сначала выясним, подлинный ли бриллиант в оправе. Может, зря переживаем и строим догадки, вдруг камень от старости стал хрупким.

– Разве такое возможно? – удивилась я.

Нина Феликсовна тоже поднялась.

– Понятия не имею. Вадик прав, поехали к Михельсону.

* * *

Когда очень пожилой, прямо-таки дряхлый ювелир, внимательно осмотрев изделие, положил его на обитый черным бархатом подносик и выключил микроскоп, я по выражению лица Якова Ароновича поняла, что сейчас услышу.

– Прекрасно, даже, я бы сказал, гениально исполненная подделка, – закряхтел старик. – Работал уникальный мастер. Хотел бы я с ним познакомиться, никогда не встречал ничего похожего. Нина, деточка, я чудесно помню твое кольцо. Как все изделия, оно имело ряд индивидуальных особенностей, присущих только ему.

Яков Аронович чуть опустил морщинистые веки и стал до изумления похож на черепаху. Думаю, умей это пресмыкающееся разговаривать, оно бы произносило фразы с теми же интонациями, что и Михельсон.

– Некоторые дамы тайком от семьи продают «золотой запас», потому что муж дает им мало денег, а хочется пошиковать. Навидался я разных копий, но эта великолепна, то есть она сама по себе произведение искусства. Ты, деточка, судя по твоему лицу, не заметила подмены?

– Нет, Яков Аронович, – через силу произнесла Нина.

– И ни один обычный человек никогда бы не понял, что перед ним стекляшка! Надо быть Михельсоном, чтобы в этом разобраться, – медленно вещал ювелир. – Можешь познакомить меня с мастером?

Зуева отвернулась и промолчала, а Вадим пробормотал:

– Дядя Яша, мы его не знаем.

– Если когда-нибудь повстречаетесь, передайте респект от самого Михельсона, – прокряхтел старик.

Глава 28

– Вы понимаете, что в фонде творятся странные дела? – спросила я у Нины Феликсовны, когда мы вышли на парковку. – Смотрите, что происходит. Сначала Настя, которая твердо решила более никогда в жизни не попадать на зону, якобы крадет колечко. Кирилл, поклявшийся даже не смотреть на водку, напивается, можно сказать, вусмерть. А под занавес Анюта умирает от криминального аборта. У вас раньше бывали подобные неприятности?

– Никогда, – ответила Нина Феликсовна. – Давайте сядем в мою машину и попытаемся решить, как нам действовать.

– И еще Герман Евсеевич Фомин умер, – вздохнула я. – Хоть он и не бывший заключенный, но ваш клиент.

– О чем ты говоришь? – опешила Нина Феликсовна.

– Простите, забыла поставить вас в известность, – опомнилась я и поведала, как поехала выручать свой забытый в квартире миллиардера мобильный.

Правда, мой рассказ отнюдь не изобиловал подробностями, я сообщила лишь о том, что наткнулась в доме на полицейских и была огорошена известием о кончине хозяина и тем, что Каролина оказалась законной женой Фомина.

– Какое отношение к нам имеет Фомин? – нервно перебил меня Вадим. – Мы просто приехали к нему как дизайнеры, нанятые переделывать кладбище, которое этот хам именовал гостиной.

– Странно, что столько негативного произошло за короткий срок, – вздохнула я.

– А не надо болтать глупости! – неожиданно вспылил Зуев.

– Успокойся, милый, – попросила мать. – Лампочка просто хочет помочь. Мы все нервничаем, не следует кричать.

– Прости, Лампа, – буркнул Вадим, – не хотел тебя обидеть. У нас черная полоса, но она закончится. Надо просто пережить череду неприятностей.

Меня покоробили последние слова Вадика. Ведь смерть Нюты нельзя назвать просто неприятностью. Впрочем, кончину Германа Евсеевича, каким бы он ни был мерзавцем, тоже.

Вадим взял мать под руку.

– Мы сильные, выдержим. И не с таким справлялись.

– Верно, – вздохнула Нина Феликсовна и взяла зазвонивший мобильный.

Похоже, на том конце оказался человек с неприятным известием, потому что Зуева изменилась в лице, выскочила из автомобиля и отошла в сторону.

Когда она, завершив беседу, вернулась в салон, сын поинтересовался:

– Кто звонил? Ты, кажется, здорово разнервничалась. Что-то про Анюту?

– Чистая ерунда, – хриплым голосом ответила Нина Феликсовна. – Я сдала в химчистку дорогое платье, а сейчас оттуда позвонили с извинениями. Они, видите ли, пересыпали какого-то реагента и прожгли дыру.

– А-а-а… – обрадовался Вадик. – Забудь, новое купишь.