Белое безмолвие смерти

Но её смех скрывал растущее возбуждение. Она не могла толком описать, что же с ней происходит, но процесс оказался неожиданно приятным - как секс и кровавый укус одновременно, только ещё интимнее. Щупальца проникали в неё глубже и тоньше, чем самый внимательный и умелый любовник, при этом насыщая силой и энергией, как кровь вампирского патриарха. По существу, они с Владимиром становились одним целым, и не только телесно - девушка вдруг поняла, что часть души Воланда, часть Духа Предела находилась в ней с момента обращения в вампира, заменяя её собственную утраченную душу. И теперь эта частичка оживала, почуяв близость целого, радостно тянулась к нему навстречу. Каждым мгновением своей не-смерти Инна была обязана только Белому Судии.

Всадницы с благоговением и завистью наблюдали за процессом. Им такая близость не будет доступна никогда. Они всего лишь оружие... А эта, дерзкая, слабая, трусливая, совершенно не понимающая, какая невероятная честь ей выпала - стать первым вассалом Владыки...

Во взглядах марионеток Лемарга читался профессиональный интерес. Влад не мог прочитать их, как Всадниц, но легко понимал. Пришелец сравнивал возможности живой и мёртвой плоти, сопоставлял метод соединения этих двух организмов с теми, которыми владел сам, фиксировал реакции объекта, прикидывал возможные слабые стороны и преимущества...

Броневые створки захлопнулись за мгновение до того, как оргазм Инны взорвал массивный корпус Хранителя изнутри. Несколько секунд оба корчились в волнах наслаждения, не способные отделить себя от другого. За какие-то мгновения они узнали друг о друге всё.

Слов не было. Были единые на двоих мысли. И ощущение безграничного счастья.

"Воланд, ты дурак. У меня же мужчины больше года не было... А ты... ты..."

"Знаю. Теперь знаю".

"Дурак и сволочь. Я люблю тебя, дубина".

"Знаю, ласточка. Я тебя тоже. Очень люблю".

"Знаю..."

После всего, что Инна пережила с Королём Улиц, секс ассоциировался у неё в основном с унижением и болью. И даже не столько из-за того, что было с ней самой (два или три случая девушку бы не сломали, она всегда отличалась сильным характером), сколько из-за всех мерзостей, происходивших с другими, которые приходилось видеть, слышать, телепатически ощущать, а порой и обеспечивать косвенно.

Она любила своего "Воланда", была готова отдать за него жизнь, но это была любовь без сексуального оттенка, как к отцу или брату. Если бы друг детства проявил к ней интерес, как к женщине, она бы отдалась ему, но сомневалась, что сама сможет получить удовольствие. Но Хранитель держался удивительно ровно, даже в экстремальных ситуациях не проявляя ничего, кроме мягкой заботы. Поначалу Гелла чувствовала облегчение, потом просто привыкла, и стала воспринимать такое отношение, как единственно возможное.

А Владимиру по роду профессиональных обязанностей нередко приходилось иметь дело с жертвами насилия. И некоторые принципы служебного соответствия он усвоил крепко. В частности, полный запрет на сексуальный интерес к пострадавшим. Это не просто злоупотребление служебным положением, это может серьёзно усилить травму. А тут ещё непрошеные отношения вассалитета, перешедшие из детской игры в нечто гораздо более серьёзное. Это тоже накладывало свои моральные ограничения.

И наконец, Владимир никогда не был эксгибиционистом. Не то, чтобы мужчина был сильно стеснительным или закомплексованным, он просто был убеждён, что всему своё место и время. Личные отношения он считал на то и личными, чтобы не демонстрировать их всем желающим. Это касалось не только секса, но и таких изъявлений чувств, как объяснения в любви или поцелуи. А за всеми его действиями с определённого момента наблюдал Меч. Едкая и наглая личность, с которой, вдобавок, сложились не самые дружественные отношения. Признав необходимость самого артефакта, Владимир отнюдь не собирался баловать его спектаклями из своей романтической жизни. Воспринимал себя, как на задании с навешенными жучками: понятно, что по долгу службы бывает нужно предоставить другим право наблюдения за собой, но с такими наворотами идут внедряться в банду, а не дарить цветы любимой девушке. А с тех пор, как несколько болезненных щелчков по самолюбию заставили выучить, что Хребет свободно читает мысли носителя - Влад и думать на эти темы старался поменьше. Первым делом спасти Носфер... ну а девушки, а девушки потом. Когда Меч можно будет с чистой совестью зашвырнуть подальше.

"Так ты меня берёг... А я думала, что тебе неинтересна... Знаешь, оно наверно и к лучшему. Я о Мече как-то не подумала, а ведь он действительно... Он и сейчас нас слышит?"

"Не-а, - самодовольство железного зверя окатило девушку тёплой волной. - Я его отключил. Тут такая база данных по Пределу, и по магии вообще... я теперь могу по желанию делать всё, что раньше получалось инстинктивно, и много другого".

"Здорово! Тогда, пользуясь случаем, ещё раз - я люблю тебя, Воланд!"

"И я тебя, ласточка. Ты у меня прямо в сердце сидишь. В прямом и переносном смысле".