Белое, черное, алое…

— Ну?

— Машуня, — зазвучал голос любимого мужчины на фоне какой-то развеселой музычки и нестройного гула голосов, — ты знаешь, у нас тут день рождения, я задержусь немножко с коллективом, ладно? — Интонация у него была виноватая. — Ты знаешь, что я тебе хочу сказать?..

Конечно, он уже немного выпил. Нет, лицом в салат Сашка никогда не падает, и вообще чужой человек даже не заметит, сколько бы Сашка ни выпил, но я по голосу в телефонной трубке всегда определю, что он под градусом.

— Ради Бога, — устало сказала я.

— А почему у тебя голос такой? Машунечка, ты недовольна? Если хочешь, я сейчас же приеду!

— Да не надо приезжать, празднуй на здоровье.

— А что у тебя с голосом? Ты недовольна, Машуня, скажи?

— Я просто устала, все-таки ночь не спала.

— Бедненькая моя! Ложись спать. Малыша отправила? — поинтересовался Александр.

— Отправила.

— Ты одна?

— В компании грязного белья, — не удержалась я.

— Стираешь? Ну зачем? Я пришел бы и постирал…

— Ну а что ж ты не постирал вчера? Белье третий день замочено, — сказала я так сварливо, что даже сама испугалась, и поняла, что если буду продолжать в том же духе, то ему не то что стирать — домой вечером приходить не захочется, не сразу, конечно…

— Прости, — его голос звучал действительно виновато. — Я скоро буду, а ты ложись спать, меня не жди. Ты знаешь, что я тебе хочу сказать? — повторил он…

Это наша секретная формула выражения нежных чувств на случай, если рядом кто-то есть.

— И я тебя. Пока.

Я положила трубку и вернулась на свою Голгофу.

Все постирав, развесив, убрав в ванной, распихав по местам Гошкины игрушки, я поняла, что последние два часа двигалась на автопилоте и что если сейчас же не Дойду до кровати, то упаду прямо на пол. По пути в спальню я дернулась было за кассетой, но затуманенный усталостью мозг оказал активное сопротивление. Когда я вытянулась на кровати и вдохнула в себя тишину, не нарушаемую ничем, кроме тиканья часов, я из последних сил подумала, что зря гавкнула на Сашку, который меня-то отпускает на любые сборища, в любом составе.

Раньше, при жизни с Игорем, я о таком и мечтать не смела, даже невинное отмечание Восьмого марта в коллективе приходилось обставлять с тщательностью, достойной лучшего применения, чтобы это не кончилось членовредительством.

Блаженство отдыха в тишине и одиночестве наполнило мой организм… И в этот самый момент примирения с жизнью зазвонил телефон. Мигом прокляв весь земной шар вместе с населением, я дотянулась до аппарата и сняла трубку.

— Машенька? — раздался в ней нежный голос моего сожителя.

— Ну? — простонала я, еле сдерживаясь.

— Ты почему не спишь?

Я поняла, что выпитое исчисляется уже не мензурками (они там из мензурок пьют, а в почковидных медицинских тазиках подают салаты), а бутылками, несмотря на то, что интонации были абсолютно трезвыми, даже опытный нарколог сел бы в лужу.

— Потому что ты звонишь.

— Ой, прости, ради Бога, родная. Спи, пожалуйста, спи, отдыхай…

Он распинался еще минут пять, и я успела заснуть с трубкой в руке.

Проснулась на слове «целую» и раздавшихся вслед за тем коротких гудках.

Попыталась уснуть снова, но не тут-то было! Я ворочалась с боку на бок, залезала с головой под одеяло, открывала форточку, пила валокордин, — ни в одном глазу, хотя смертельная усталость давила на меня стопудовым грузом.

Сашка звонил еще два раза с вопросом, почему я не сплю. Я уже не вдавалась в объяснения, мычала что-то в трубку. В шесть утра я, отлежав себе все бока, отчетливо поняла, что уже не усну. А если усну в семь часов, то толку от этого не будет никакого, потому что в восемь надо вставать. Надо было чем-то занять себя; в принципе, домашних дел накопился вагон и маленькая тележка, да только при мысли о домашнем хозяйстве меня в это утро начинал бить озноб. В этот момент повернулся ключ в замке. Тихо, на цыпочках, в квартиру вошел Сашка.

«Чудовище! — мрачно подумала я. — Он по ночам развлекается, а я тут ему быт обеспечивай! Да еще и войти тихо не может, топает, как стадо слонов!» Я слышала, как он, стараясь не шуметь, разоблачается, и прикинулась спящей. Но не смогла больше притворяться после того, как рядом с моим лицом легло на подушку что-то свежее и ароматно-морозное. Открыв глаза, я увидела темно-розовый бутон на длинном стебле с шипами, с мокрыми и упругими темно-зелеными листьями.

— Прости, что я так долго, — заметив, что я все равно не сплю, прошептал он, наклоняясь и целуя меня; от него пахло чем-то клубничным.

— Чем от тебя пахнет? — спросила я, повиснув у него на шее.

— Водка «Кеглевич», клубничная.

— Фу!

— А что делать?

Мой подъем отложился на некоторое время, после чего Сашка заснул как убитый, а я стала чувствовать себя гораздо бодрее, чем до его прихода. Надо же было куда-то деть образовавшуюся энергию, поэтому я решила все-таки посмотреть триллер про выезд с обвиняемым Пруткиным на место происшествия.