Белое, черное, алое…

— А что, хозяева спохватились? Да у меня она дома, у внучонка, если не выбросил. Он-то сказал, что ему не нужно, выброси, говорит, бабушка, а я выбрасывать не стала, пусть полежит, в хозяйстве пригодится, а?

— Правильно, Раиса Алексеевна, вот и пригодилась, за что вам большое спасибо. Посидите немножко в коридоре, хорошо?

Зайдя в кабинет к прокурору, у которого, к счастью, никого не было, я, стараясь не улыбнуться, небрежно сообщила ему, что раскрыла убийство депутата Государственной Думы Юрия Петровича Бисягина. Шеф шумно вздохнул и спросил:

— Это не шутка?

— Да уж какая шутка, раскрыла.

— РУОП, что ли, раскрыл?

— Почему РУОП? Я раскрыла.

— Значит, поработал наш отдел по умышленным убийствам?

— Да что ж вы, Владимир Иванович, в собственных сотрудников не верите?

Преступление раскрыто следственным путем.

— Когда задерживать собираетесь? — шеф решил не поддаваться на провокации и соблюдать серьезность.

— Да хоть сейчас, человек в коридоре сидит.

— Швецова! — строго сказал шеф. — Что, правда, что ли?

— Да правда, правда. Смотрите сами…

Я подала ему протокол допроса Раисы Алексеевны Хрюмкиной.

Шеф внимательно прочитал его, бросил по столу мне назад и закрыл лицо руками, со словами:

— Мама дорогая, бывает же такое!

— Владимир Иванович, дайте машину, я съезжу, пульт изыму.

— Да нету машины, встала наша. Сейчас в милицию позвоню.

Шеф набрал номер и ехидным голосом пообщался с начальником РУВД в том смысле, что, пока милиция спит, прокуратура раскрывает преступление века. Даже мне было слышно, как завизжал начальник РУВД на том конце провода, а потом затих, и было понятно, что он лихорадочно соображает, как примазаться к выдающемуся раскрытию.

— Машину дайте за вещественным доказательством съездить. За каким? За пультом управления к взрывному устройству. Хорошо.

Положив трубку, он сказал:

— Идите собирайтесь. Сам начальник РУВД с вами поедет.

— Какое его ждет разочарование! — Когда я выходила из кабинета, шеф все крутил головой, хмыкал и барабанил пальцами по столу.

Эксперты, едва глянув на отобранный у внука дворничихи пульт, подтвердили — то самое. Оно, родимое. Фрагмент радиоуправляемого устройства. Пошел слух, что начальника РУВД будут представлять к досрочному званию. Я в машине проспала всю дорогу туда, обратно и к экспертам; сквозь сон я слышала, как начальник РУВД через каждые пять минут связывался по радиотелефону с дежурной частью и нервно осведомлялся, дали ли сводку. Мне приснились два бронетранспортера, битком набитые людьми в камуфляже и масках, которые ехали брать пульт у дворничихи Хрюмкиной; из люка переднего бэтээра высовывался начальник РУВД в кивере и галунах. Он кричал: «Хрюмкину в камеру, срочно!» На крыше второго бэтээра ехал дежурный за телетайпом…

Водитель начальника РУВД, поскольку я любезно была усажена на переднее сиденье, все время пихал меня локтем в бок и смеялся: «Хорош спать на работе!»

Никакого уважения… Каждый раз, когда я от толчка просыпалась, я мучительно соображала, где я.

В прокуратуру я вернулась настолько никакая — сказались бессонная ночь и напряженный день, — что решила поспать прямо в кабинете.

Только я закрылась в кабинете изнутри и пристроилась подремать, сев за стол и положив голову на дело Чванова, как прямо под ухом взвонил телефон. У меня началось такое сердцебиение, что я, как рыба, некоторое время хватала ртом воздух, не в силах произнести злементарное «але!». Оказалось, это меня домогалось следственное управление прокуратуры города в лице прокурора Будкина.

— Мария Сергеевна, есть очень интересная информация, сейчас к вам подъедут коллеги из ФСБ, указание начальника следственного управления — вам подключиться, разработайте совместно с ними план мероприятий и выполните необходимые следственные действия. Потом доложите в следственное управление.

— Ага, — просипела я, пытаясь сосредоточиться на том, кто мне звонит и чего хочет, но Будкин уже положил трубку.

Я подергала телефонный шнур, прикидывая, выдержит ли он мое бренное тело, если я на нем повешусь, и мутным взором обвела свой кабинет в поисках крюка. Ну что делать?

— Я больше не могу, — сказала я вслух, Нет, правда, я больше не могу. Я хочу отдохнуть. Да чего там отдохнуть — я вообще хочу жить как нормальные люди.