Белое, черное, алое

Положив трубку, я попросила Кораблева срочно пробить эти два адреса, титаническим трудом добытые Лешей Горчаковым в травматологических пунктах. Мы ведь так и не знали, что за люди там прописаны, вернее зарегистрированы, по новомодной терминологии, хотя, на мой взгляд, что в лоб, что по лбу. Это касательно терминологии.

Сегодня до конца дня, или, на крайний случай, завтра с утра, мне еще предстояло потормошить наших криминалистов по экспертизе следов на чердаке в сравнении с ботинками токсовского трупа, но телефон пока был занят Кораблевым. После длинной череды звонков он все же положил передо мной бумажку с полными данными владельцев однокомнатных квартир по интересующим меня адресам. Двадцатисемилетний хозяин квартиры по адресу, куда мы заезжали во вторую очередь, - Костенко Владимир Дмитриевич - должен был подъехать вот-вот. А хозяина первой квартиры, Газояна Алика Арамовича, ждать, похоже, было бессмысленно: против его фамилии стояла пометка: "Федеральный розыск прокуратурой города по ст. 105 УК РФ с 16 августа".

Я присвистнула. Кораблев конвульсивно дернулся и пробормотал:

- Не свистите, денег не будет.

На большее его, видимо, не хватило по причине тяжелого восстановительного периода, день рождения все-таки.

- А можно подумать, они так у меня есть. Ленечка, ты на машине? Не слетаешь вот по этому адресу? - Я протянула ему листочек, на котором был записан адрес оперуполномоченного Бурдейко. - Если никто не откроет, поспрашивай соседей, давно ли они его видели.

- А что, когти рванул? - спросил Кораблев, зевая во весь рот.

- Похоже на то. Но если он ненароком окажется дома, тащи его сюда.

- Ладно, съезжу. Только через родную контору: во-первых, надо начальству показаться пред светлы очи, а во-вторых, меня уже склад достал, чтобы я форму получил.

Он повернулся и поплелся на выход.

- Что с Анджелой? - успела я спросить, пока он не вышел из кабинета.

- Анджела под колпаком, - лаконично ответил Леня.

- Леня, ты вернись до конца рабочего дня, - крикнула я ему вслед.

- А это как карта ляжет, - донеслось из коридора.

До прихода Владимира Дмитриевича Костенко - как оказалось, молодого симпатичного юриста частной страховой компании - я успела позвонить Нателле Чвановой-Редничук и договориться о встрече завтра вечером.

- Это очень удобно, - сказала она, - я как раз вечером буду дома. Приезжайте.

Я рассудила, что РУБОП, который, в лице Василия Кузьмича, тоже будет на заслушивании, подбросит меня на обратном пути к Нателле, а уж оттуда я как-нибудь доберусь сама, в крайнем случае, договорюсь с Сашкой, он меня встретит, поскольку живет мадам неподалеку от стоматологической поликлиники. И, ни на что уже не отвлекаясь, приступила к беседе с Костенко. Что же они там, в этой страховой компании, вытворяют? - подумала я, глядя в его честные голубые глаза, поскольку прямо физически ощущала, как он вибрирует от страха.

- Владимир Дмитриевич, у вас какие-то неприятности? - участливо спросила я. - Какие-то проблемы с правоохранительными органами?

- Нет! - поспешно выкрикнул он и лязгнул зубами.

- А что вы так нервничаете?

- Я?! - он изобразил удивление.

- Ну ладно. Я надеюсь, что мы с вами найдем общий язык. Только я вас умоляю, ничего не бойтесь.

- А чего мне бояться? - не очень убедительно ответил он и даже пустил "петуха" в конце фразы, видимо, в знак того, что он абсолютно спокоен.

Я призадумалась, с чего начать с ним разговор. Хорошо (для меня, конечно, хорошо), если у него какие-то проблемы, не связанные с нашим делом. В этом случае он, поняв, что мне от него, кроме правдивого рассказа про дружбу с Анджелкой, ничего не нужно, обрадуется и расслабится. А если, не дай Бог, именно по этому поводу и переживает, то я даже не представляю, как от него добиться показаний.

- Скажите, Владимир Дмитриевич, только честно - вы же понимаете, я легко могу это проверить, - на вас когда-нибудь возбуждались уголовные дела?

Наблюдая, как после этого вопроса у Костенко изменился цвет лица - из румяного он стал совершенно белым, - я испугалась, как бы уже второго человека не отправили в реанимацию из моего кабинета; мне такая традиция ни к чему.

- Если это связано со случаем, о котором я думаю, то я намерена помочь вам и снять все претензии в ваш адрес, - продолжала я.

- Откуда я знаю, о чем вы думаете? - с усилием произнес Костенко.

- Это надо понимать как утвердительный ответ на вопрос о возбужденных делах?

Костенко промолчал. Я все больше склонялась к мысли, что его страхи связаны именно с интересующим меня делом. Если бы на него было что-то еще, он бы так не трясся, а просчитал все варианты, знал, чего ждать, и не опасался бы вызова, причем не туда, где расследуется его дело, а совершенно в другой орган. В нашей-то прокуратуре на него дел не было... Несведущий человек еще мог бы не разобраться в ситуации, но он-то юрист.

Придется брать быка за рога, подумала я, может, натиск его встряхнет.

- Как я понимаю, вас обвиняли в изнасиловании?