«Белое дело». Генерал Корнилов

П, Дыбенко договорился с казаками о перемирии. Они могли свободно уходить на Дон. Краснов был арестован, доставлен в Петроград, но вскоре освобожден «под честное слово офицера» не поднимать оружия против Советской власти. Весной 1918 г. Краснов нарушит «честное слово офицера», примет участие в контрреволюционном мятеже на Дону и при поддержке германских оккупантов станет донским атаманом. В феврале 1919 г. он уедет в Германию и наряду с антисоветской деятельностью займется графоманским писанием романов из истории революции. В годы второй мировой войны этот «казачий Хлестаков» пойдет на службу к гитлеровцам, будет взят в плен и по приговору Верховного Суда СССР казнен.

Для Керенского Гатчина фактически стала концом его политической карьеры. Забегая вперед, нужно рассказать об этом.

Под Лугой, в деревне Ляпунов двор, у родственников «матроса Вани» Керенский скрывался почти полтора месяца, оброс бородой, усами, стал малоузнаваемым. Весь конец 1917 г. прошел в нелегальных скитаниях по отдаленным селениям. Сначала он скрывался в имении За-плотье, принадлежавшем лесоторговцу Беленькому, сын которого был одним из тех, кто помогал Керенскому бежать из Гатчины. Затем переехал на хутор Щелкалов, оттуда даже... в психиатрическую больницу доктора Фризена под Новгородом и, наконец, в имение Лядпо, в дом бывшего народника Л. Каменского.

В начале января 1918 г. Керенского тайно перевезли в Петроград: он выражал желание «открыться» и выступить на Учредительном собрании. Но в учредиловско-эсеровских кругах, по-видимому, было решено, что от появления Керенского они уже ничего не выиграют. Загримированный и с фальшивым паспортом на имя шведского врача Керенский перебрался в Финляндию. Но когда в конце января в Финляндии началась революция и местная реакция, вступившая в сговор с Германией, развязала гражданскую войну, хозяева дома, где жил Керенский, предупредили его, что им придется сообщить немцам, кто у них проживает. Керенский снова нелегально вернулся в Петроград, а в начале мая перебрался в Москву. Здесь подпольно действовала контрреволюционная организация «Союз возрождения России», в которую входили энесы, эсеры, меньшевики. С этим «союзом» Керенский установил контакты. Когда на востоке страны вспыхнул чехословацкий мятеж, Керенский выразил желание выехать на Волгу, чтобы примкнуть к движению, которое политически возглавляли правые эсеры. Но, как и в случае с Учредительным собранием, эсеры снова твердо сказали «нет» — в их глазах Керенский уже был отыгранной картой. «Союз возрождения» предложил ему выехать за границу — в Англию и Францию — для переговоров об организации военной интервенции в Советскую Россию. И Керенский согласился. Через сербского военного атташе полковника Лондкевича достали паспорт, с помощью которого А. И. Лебедев (под такой фамилией Керенский жил в Москве) превратился в серба Милутина Марковича. В сербском военном эшелоне он должен был добраться до Мурманска, а оттуда морем на английском военном корабле в Великобританию.

Но произошла осечка: нужна была английская виза, а консул О. Уордроп заявил, что без согласования с Лондоном выдать ее не может. Между тем времепи не было: эшелон с сербскими солдатами вот-вот должен был уйти, да и твердой уверенности в согласии Лондона не было...

В один из июньских вечеров 1918 г. в Хлебный переулок на квартиру неофициального представителя Англии, а в действительности разведчика Б. Локкарта (в конце августа он будет арестован по обвинению в организации заговора против Советской власти) явился человек, назвавшийся Романом Романовичем. Локкарт узнал его: эго был тесно связанный с Керенским эсер В. Фабрикант, помогавший ему в конспиративных скитаниях. Он просил помочь Керенскому. Локкарт, тут же взяв паспорт «Марковича», поставил на нем свою личную печать. Эта «виза», разумеется, юридически ничего не вначила, но ничего другого Локкарт сделать не мог.

Через несколько дней из дома на Патриарших прудах вышла внешне ничем не привлекающая внимания компания гуляющих людей. Среди них находился и Керенский, он же Лебедев, он же Маркович. На перроне Ярославского вокзала компанию уже встречал Лондкевич; он быстро проводил Керенского в вагон сербской военной миссии. Экс-премьер покидал Россию навсегда. Он прожил за границей еще очень долгую жизпь: издавал газеты, писал мемуары, выступал на собраниях. Главными его темами были самооправдание в глазах белой эмиграции, возлагавшей на него ответственность за победу Октября, и пропаганда антибольшевизма. Но ему не верили. Сотник Карташев, не протянувший Керенскому руки в дня похода Краснова на Петроград, был лишь первой ласточкой. В эмиграции Керенский не раз подвергался оскорблениям и похуже...