Белое дело в России. 1920–122 гг.

Параллельно с проектами Якушева – Гайды, идеи о необходимости смены политического курса, высказывался (хотя и в частных беседах) будущий Правитель Приамурского края генерал-лейтенант М. К. Дитерихс. По его мнению, правительству необходимо было решительно проводить курс на дальнейшее укрепление единоличной власти с перспективой перехода к монархической форме правления как наиболее приемлемой для русского национального сознания и спасительной для Белого движения. Об этом, согласно сохранившимся донесениям военного агента (майор Марино) при «высоком комиссаре Великобритании» в Омске Ч. Эллиота, 7 сентября и 10 октября 1919 г. Дитерихс беседовал с генерал-майором П. Ф. Рябиковым. Будущий защитник идеи монархического Земского Собора отметил, что, в отличие от 1914 г., когда «Россия выступила как защитница угнетенных славянских народов, чтобы впоследствии объединить все славянство… теперь наши доброжелатели, союзнички, нас ни о чем не спрашивают, делят Россию оптом и в розницу, устраивая из нее вроде каких-то Удельных Княжеств. Но несчастье тем, когда Россия воскреснет и проснется в ней славянский зверь… пощады не будет за все нанесенные обиды». Дитерихс был также уверен, что «и Франция и Америка в настоящее время убедились, что для России единственный подходящий строй – монархический». Опытный контрразведчик Рябиков, в отличие от Дитерихса, был убежден, что «монархизм не может больше быть в России и если он будет, то это вызовет новую гражданскую войну… слишком смело утверждать, что вся Россия стоит за монархию». Рябиков, напротив, считал, что «Франция и Америка… стоят безусловно за демократический строй в России». Однако переубедить своего начальника ему не удалось. Дитерихс был уверен в неизбежном возвращении к «монархическому строю» и категорически отрицал возможность коалиции с «демократическими политиками». Вообще, в белой Сибири рост монархических настроений совпадал с возрождением социал-демократических идей, областнических ожиданий. Становилось очевидным, что в ближайшей перспективе центристский, «непредрешенческий» курс, проводившийся официальным Омском, неизбежно распадется под влиянием этих тенденций и белой власти придется делать выбор в пользу более определенной политической позиции. Эволюция взглядов Дитерихса показательна. По воспоминаниям генерала от инфантерии В. Е. Флуга, знавшего Дитерихса еще со времени службы последнего в Московском военном округе (в 1901 г. штабс-капитан Дитерихс был прикомандирован к 1-му Лейб-драгунскому Московскому полку), молодой офицер отрицательно относился к «свободомыслию», критиковал «учение» Л. Н. Толстого. Однако в 1917 г., узнав о февральских событиях и будучи командующим 2-й Особой русской бригадой, сражавшейся в составе союзной армии на Салоникском фронте, он в нескольких приказах (№ 51 от 25 марта, № 87 от 10 мая и № 95 от 18 мая 1917 г.) призывал подчиненных повиноваться Временному правительству ради «полной победы над нашим врагом», приветствовал гражданские свободы в «свободной, независимой России», убеждал поддерживать воинскую дисциплину и верность «союзническому долгу». В сентябре 17-го, несмотря на участие в «корниловщине», принял от Керенского должность генерал-квартирмейстера Ставки Главковерха, а незадолго до «переворота» 18 ноября 1918 г. поддерживал демократическое Временное правительство автономной Сибири. Окончательное утверждение в монархических взглядах для Дитерихса произошло в ходе руководства расследованием обстоятельств гибели Царской Семьи. Здесь уместно говорить о подлинном чуде. И к осени 19-го генерал стал убежденным сторонником перемен в политическом курсе официального Омска[7].