Белое дело в России, 1920–1922 гг.

Общим лейтмотивом белогвардейских законопроектов в отношении 8-часового рабочего дня становилась его прямая зависимость от состояния производства, уровня производительности труда. В продекларированном решении о его сохранении следовало исключить любую политизацию. Вообще и в «Декларации» и в большинстве законодательных актов, принятых на белом Юге по рабочему вопросу, на первое место всегда ставилась проблема экономического роста, возрождения промышленного потенциала России. Решение этой проблемы должно было бы обеспечить и все остальные социальные вопросы. Так, в приветствии Национального Центра Омскому правительству Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака 23 января 1919 года (за два месяца до публикации «Декларации») отмечалось: «…восстановление производительности труда есть дело долгого процесса оздоровления России от постигших ее тяжелых бедствий. Однако и в настоящее время необходимо установить на фабриках и заводах такие условия, при которых была бы осуществима производительная работа промышленности. Но восстановление промышленности невозможно без усилий и напряжения как со стороны промышленников, так и со стороны рабочих…»[835].

«…Высокая заработная плата и короткий рабочий день могут удержаться только тогда, когда сильно увеличится и производительность труда рабочего…, рабочие ничего не достигнут, если их домогательства будут препятствовать хозяйственной жизни страны» – отмечалось в брошюре, изданной для харьковских рабочих летом 1919 года[836].

«Декларация по рабочему вопросу» по существу стала лишь началом для разработки последующих законопроектов. «…Временная власть открывает подготовительные работы по законодательному урегулированию рабочего вопроса во всех его отношениях, с привлечением к участию в этих работах представителей, как предпринимателей, так и рабочих…» – такая цель объявлялась в «Основных положениях Национального Центра» (программном документе этого политического блока). С этой целью, как уже отмечалось во второй книге монографии, при Особом Совещании была создана специальная комиссия, деятельностью которой руководил сам М. М. Федоров. Ее работа должна была продемонстрировать возможность единства интересов правительственной власти, предпринимателей и рабочих. Представительство последних обеспечивалось приглашенными делегатами от крупнейшего профсоюзного объединения Юга России – Югпрофа[837]. Правда, социал-демократы из Югпрофа не стали искать путей соглашения и покинули заседание комиссии[838].

Поведение лидеров «Югпрофа» во многом объясняется общим отношением руководства РСДРП к Белому движению вообще и к Особому Совещанию при ГК ВСЮР, в частности. Поскольку в составе правительства не было ни одного представителя левых партий («Союз Возрождения России» – наиболее близкий к РСДРП блок левоцентристской ориентации имел в 1919 году очень незначительное влияние на принятие политических решений на белом Юге), то, по мнению многих меньшевиков, белая власть выражала только интересы «правой реакции», «реакционного генералитета».

Представители «Югпрофа» ориентировались на резолюцию, принятую в Харькове, в начале августа, накануне первого заседания комиссии Особого Совещания. Резолюция, ставшая результатом особого «Совещания профессиональных союзов Юга России», однозначно утверждала, что «…на всей территории, занятой Добровольческой армией, попираются элементарные основы гражданских свобод» и поэтому «…задачей рабочего класса остается по-прежнему борьба за полную свободу профсоюзов, стачек, собраний, рабочей печати…». «Имея в виду, что рабочий класс сумеет добиться защиты своих интересов, лишь сплотившись вокруг своих рабочих организаций, поручает избранному центру – Югпрофу – вести борьбу за эти требования от имени всего организованного рабочего класса Юга России»[839].

Проявлением подобного рода «борьбы от имени всего организованного рабочего класса юга России» и стал бойкот работы правительственной комиссии. Несмотря на широкий резонанс данной акции, решение представителей профсоюзов следует, очевидно, считать политически ошибочным, ведь разработка рабочего законодательства, тем самым, полностью передавалась правительственным чиновникам и предпринимателям и зависела теперь исключительно от их отношения к разбираемым проблемам. «Голос рабочих организаций» не был услышан.