Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Юденич в целом согласился с условиями Маннергейма и передал их Верховному Правителю России адмиралу Колчаку. Колчак также не высказал принципиальных возражений. Но российский представитель в Париже, бывший министр иностранных дел в Императорском Правительстве С. Д. Сазонов, категорически заявил о неприемлемости требований Маннергейма («прибалтийские губернии не могут быть признаны самостоятельным государством. Также и судьба Финляндии не может быть решена без участия России…»). В результате Колчак ответил Юденичу отказом, и последнему ничего не оставалось, как только подчиниться. Переговоры с Маннергеймом затянулись.

В итоге Маннергейм, полностью поддерживавший идею Белой борьбы, обещал придти на помощь даже в случае единоличного заявления Юденича о признании его условий. Главнокомандующий Северо-Западной Армией, отступая от принципа «Единой Неделимой России», заверил Маннергейма в своей полной лояльности, и вскоре началась подготовка к совместному наступлению Белой и финляндской армий на Петроград.

Однако и здесь Белому Делу на Северо-Западе не повезло. В Финляндии сменилось правительство, пост президента занял Стольберг – политический оппонент Маннергейма, большинство же получили социалисты. Новая власть прервала переговоры с Юденичем и запретила формировать русские воинские части на финской территории.

Результатом подобного дипломатического поражения стало отсутствие угрозы красным со стороны финской границы. За исключением самостоятельных действий все тех же отрядов ингерманландских добровольцов (Северо-Ингерманландский полк) под Лемболово, Куойвзи и Матоксой, никаких серьезных операций на Карельском перешейке в 1919 году не велось.

Разумеется, переговоры с Финляндией не могли не вызвать настороженности и у политиков Белого Северо-Запада. Вот как писал об этом Карташев в Омск В. Н. Пепеляеву: купить помощь Финляндии «можно будет лишь ценой невероятно тяжелых уступок, мучительных для национального сознания и нашей совести. И в этом для нас заключается необычайный драматизм нашего положения. С одной стороны, избавление… Петрограда и Севера… с другой – ужас согласия на дневной грабеж самых коренных прав России».

Генералу Юденичу вместо работы по организации Армии и руководству вооруженной борьбой фактически приходилось все силы и энергию направлять в область внутренней и внешней политики. По характеристике генерала А. В. Геруа, «…изобильно облепленный иностранными воздействиями, русской, так называемой, “революционной общественностью”, которую лучше было бы переименовать “полуреволюционной”, представителями сбежавшего заграницу русского капитала, также не чуждого полуреволюции и здесь ставшего “спекулятивным капиталом, плутократией”, генерал Юденич был, конечно, не в своей тарелке.

Неудивительно, что, по выражению окружавших его “демократов”, “умный, крайне молчаливый генерал”, впал в крайнее безмолвие. Вообще ген[ерал] Юденич явно избегал политических разговоров…»

* * *

Наступила осень. На фронте пока ничего не менялось. Эстония держалась неопределенно. Английская помощь, хотя и поступала в достаточном количестве, не могла продолжаться долго. В политическом руководстве Великобритании выявились серьезные разногласия между военным министром У. Черчиллем и премьер-министром Д. Ллойд-Джорджем. Глава кабинета все более и более скептически оценивал перспективы военной и дипломатической помощи Белому движению: «Я верю, – писал он, – что кабинет не допустит вовлечения Англии в какую-либо новую военную акцию в России… Что касается “огромных возможностей” для взятия Петрограда, который, как нам говорят, “у нас уже почти в кулаке” и которого нам никогда не схватить, то мы слишком часто слышали о других “огромных возможностях в России”, которые так никогда и не реализовались, несмотря на щедрые расходы для их осуществления. Только за этот год мы уже истратили более 100 миллионов на Россию…»

Крайне низко расценивались британским премьером и полководческие таланты самого Юденича: «У него нет никаких шансов захватить Петроград… Он ничем не зарекомендовал себя как военачальник, и у нас нет доказательств, что он способен осуществить задуманное… Тот факт, что из населения в несколько миллионов антибольшевики смогли набрать только 20 или 30 тысяч человек, – еще одно свидетельство полнейшего непонимания ситуации в России, на котором строится наша военная политика… Россия не хочет, чтобы ее освобождали. Давайте поэтому займемся собственными делами, а Россия о своих делах пусть печется сама…»

Черчилль, однако, был убежден, что военная помощь Юденичу должна оказываться в нарастающих размерах. В беседе с А. И. Гучковым он отмечал, что одним из главных направлений военной политики Англии станет помощь Юденичу, и даже утверждал: «…Если бы мы направили на этот фронт хотя бы половину того, что мы дали на Мурманско-Архангельский фронт (имелась в виду помощь войскам генерала Е. К. Миллера. – В. Ц. ), то Петроград был бы давно взят…»