Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Дети и старики протягивали руки, женщины плакали ».

«Разбив главные силы противника, пытавшиеся прорваться к Пскову (не совсем понятно, что имеется в виду. – А. К. ), 29 мая я прибыл в город и согласно приказа Главнокомандующего эстонскими войсками и командующего войсками Отдельного Корпуса Северной Армии принял командование военными силами Псковского района», – объявлялось в «Приказе № 1 по Псковскому району». Населению предлагалось «сохранять полное спокойствие»: «Мои войска победоносно продолжают свое наступление. Все попытки противника оказать сопротивление быстро ликвидируются».

«Я командую красными еще более, чем белыми… Красноармейцы и мобилизованные хорошо знают, что я не враг им, и в точности исполняют мои приказания…» – говорил «Батька» поднявшей его на руки ликующей толпе, и в этих словах было много правды. Белые отряды дерзко шныряли по всему уезду, уже 31 мая Иосиф Балахович во главе Конного полка вошел в Лугу (более 120 верст от Пскова и 110-ти – от Гдова), и в тот же день поступили известия об организованной сдаче в плен целого советского полка. Подобные случаи продолжались и в течение следующих недель, так что «Батька» мог даже позволить себе заявить пришедшим к нему крестьянам-добровольцам: «Нет у меня для вас ружей, вы вернитесь, запишитесь к большевикам, возьмите ружья и возвращайтесь ко мне». – «Так и сделали!» – не без самодовольства рассказывал он позже.

Не случайно поэтому, что противоборство на псковском участке фронта принимало подчас чисто пропагандистские формы. Приказы и обращения за подписью Булак-Балаховича выходили одно за другим и получали широкое распространение, вселяя надежды и призывая к борьбе:

« Дети, уйдите от негодяев.

С оружием, с артиллерией, со всем добром, связав комиссаров, смело переходите под народное знамя, которое я несу твердой рукой.

У нас для всех свобода. У нас все братья. У нас не только земля, но и хлеб принадлежит крестьянину.

У нас рабочий сыт.

У нас всего вволю.

Мы идем разрушить тюрьмы и уничтожить палачей.

Мы несем всему народу мир.

Нас много.

Знайте все, что я воюю с большевиками не за царскую, не за помещичью Россию, а за новое всенародное Учредительное Собрание, и сейчас со мной идет общественная власть.

Скорее ко мне, дети, скорей ».

Правда, что касалось сытости и довольства, тут Балахович сознательно выдавал желаемое за действительное. На освобожденных территориях не было ни продовольствия, ни денег; оставалось надеяться лишь на содействие союзников, причем не эстонцев, поскольку те, сами действительно тоже не богатые, практически закрыли свои новоявленные границы для вывоза продуктов питания. Помощь же миссий Антанты, удивлявшихся и восхищавшихся беззаветной выносливостью нищих белогвардейцев, со дня на день, с недели на неделю все откладывалась и откладывалась… Во Псков к Балаховичу являлись «ходоки» от фронтовых отрядов, просившие «хлеба и “грошей” на боевую работу»:

« – Уж шесть дней, батька, деремся, а почти не ели.

– Знаю, знаю, сынки, – отвечал Балахович. – Лихие вы у меня. Вам и десять проголодать нипочем. Задержались что-то союзники с доставкой. Потерпите еще малость.

– Да не впервой терпеть-то. Больно есть хочется. Ведь не зря хотим. Работаем-то во как! Сам видишь.

– Вот и я говорю: не впервой вам, еще раз и два потерпите. Не грабить же нам крестьян. Не отнимать и у них последнее. Мы-то с вами уж на то пошли, чтобы все вынести. Когда-нибудь свое наверстаем. Или грабить пойти мне с вами, освободители?

– Грабить не надо. Грабителей вешать, – отвечала группа.

– Ну то-то. Прошу вас, потерпите, сынки. Ничего сейчас не выходит. Пустой вовсе Псков. Знаете вы меня? Разве дал бы я голодать вам, когда б мог помочь?