Читаем Белое движение. Исторические портреты. Том 1 полностью

Само движение походным порядком закаливало выносливость и волю, отсеивая редкий нестойкий элемент (Отряд покинуло всего 12 офицеров) и принося те «лишения», которые Наполеон считал «школой хорошего солдата». Во время перехода до Бердянска добровольцы чисто по-суворовски покрыли 109 верст менее чем за сутки. У Отряда был даже собственный маленький «ледяной» переход, по странной и знаменательной случайности совпавший день в день (17 марта 1918 года) с тем эпизодом истории Добровольческой Армии, который дал второе название ее Первому Кубанскому походу. Это произошло, когда колонна Дроздовского вышла из Александровки. Холодный ветер «гнал тонкую снежную пыль, резал лицо; коченели руки, отмораживались уши, лед нависал на усах и бороде, на ресницах и бровях... Дорогу плохо видно. Снег слепит чем дальше, тем больше...» Даже самые стойкие офицеры отдыхали, садясь на подводы. Вспоминает один из них: «Из тумана на нашу подводу нашло высокое привидение. Это был Дроздовский верхом, в своей легкой солдатской шинелишке, побелевшей от снега. Его окутанный паром конь чихал. Видно было, как устал Дроздовский, как он прозяб, но для примера он все же оставался в седле. Мы предложили ему немного обогреться у нас под буркой. Неожиданно (! - Р. А.) Дроздовский согласился... Так он проспал часа четыре, а когда пробудился, был очень смущен, что заснул на подводе...»

* * *

Конечной целью похода было соединение с Добровольческой Армией. Уже 21 марта Дроздовский направил ротмистра Бологовского и поручика Кудряшева для прояснения обстановки на Дону и Кубани и дальнейшей координации маршрута. Посланцы пробирались тайно и столь старательно скрывали свои истинные намерения, что в одном из сел чуть не были убиты крестьянами по обвинению в большевизме (!). А 1 апреля Кудряшев возвратился с полдороги и принес запоздалую, но от этого не менее тревожную весть об уходе Добровольцев из Ростова и Новочеркасска. 13 апреля Бологовской получил и передал известие о гибели Корнилова, сообщив в то же время и о продолжении борьбы. Чтобы не снизить боевой дух Отряда, Дроздовский оповестил о смерти Корнилова только начальников частей.

«Мое переживание: пройдя уже более половины пути, потерять точку стремления! И все же бороться до конца...» - отмечает он в дневнике, решив сохранить Отряд во что бы то ни стало. Конечно, здесь играло свою роль и его отношение к Добровольческому командованию. Несмотря на то, что в вербовке добровольцев на Румынском фронте играли свою роль представители Алексеевской организации и Московского Центра, Дроздовский относился с глубочайшим уважением и преклонением только к Лавру Георгиевичу Корнилову, которого называл «человек-легенда». Чувствуя родство двух сильных характеров - своего и корниловского, - он вовсе не распространял свое отношение на окружение Лавра Георгиевича, не раз упоминая М. В. Алексеева, А. И. Деникина, И. Г. Эрдели, что называется, скопом, как бы подчеркивая их равнозначность между собой и второстепенность рядом с Корниловым. Отсюда и слова о потере цели: Дроздовский был готов бороться, но не видел теперь настоящего вождя.

Бронепоезд Добровольческой армии «Иоанн Калита», 1919 год.

Между тем поход близился к завершению. Для чинов Отряда он вскоре превратится в воспоминание, безусловно поэтизируясь и мифологизируясь, и станет первой вехой доблестного и кровавого, жестокого и самоотверженного пути Дроздовцев...

«Стройно, блестя на солнце штыками, шла какая-то военная часть, с необыкновенными солдатами и офицерами. Можно было смело поверить, что маленький воинский отряд, безусловно, ведет куда-то и совсем необыкновенный командир. Все, все было необыкновенно в этом маленьком отряде, начиная с одежды и кончая строгой дисциплиной, царившей в нем. Великолепно пригнанное обмундирование - новые защитные гимнастерки, добротные сапоги. И что еще удивительнее — погоны на плечах.

Звучит, несется солдатская песня. Поет радостно весенняя зеленая степь.

Куда-то вперед помчались по дороге разведчики отряда - мотоциклисты, и видение растаяло в степи.

Сон? Волшебство зелено-дымной степи? Такого не было.

Перейти на страницу:

Все книги серии Белое движение

Похожие книги

100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное