Белое движение. Исторические портреты. Том 1

В последние месяцы переломного для России 1917 года на Дону царила политическая неразбериха. Большинство казаков настаивало на сохранении политической независимости края, собственных органов государственного управления и армии. Однако казачьи части, возвращавшиеся с фронта, хотя и приходили домой с оружием и знаменами, не собирались продолжать войну хотя бы и под лозунгами «спасения Отечества от большевицкого ига». Как писал в своих воспоминаниях Председатель Донского Войскового Круга В. А. Харламов, «фронтовое казачество, распропагандированное углубителями революции, приходя домой, не могло сразу найти общего языка со "стариками". Оно воевало, а эти жили дома и богатели. Молодые казаки не могли представить себе, чтобы солдат-крестьянин, солдат-рабочий, с которыми они провели три года на фронте, вернувшись домой, стали их врагами... "Зачем нам бороться против большевиков? Они нас, рядовых казаков, не тронут; они будут распоряжаться промеж рабочих и крестьян, а мы у себя", - вот обычное для того периода рассуждение казаков...»

Поэтому призывы немедленного «похода на Москву» не встречали отклика среди казачества. Гораздо более популярной стала идея образования так называемого «Юго-Восточного Союза», объединившего в своих границах на правах автономии Донское, Кубанское, Терское, Астраханское Казачьи Войска, а также горцев Кавказа.

В то же время многие и на Дону, и на Кубани, и на Тереке считали перспективным сотрудничество с большевиками. Особенно сильны пробольшевицкие симпатии были в Ростове и Таганроге (в Таганрогском округе преобладало шахтерское население и почти не проживало «коренных казаков»). Донской Атаман А. М. Каледин был вынужден в одиночку, на свой страх и риск, начать борьбу против надвигавшихся на Дон с севера красногвардейских эшелонов. Против ростовских большевиков и наступавших с севера красногвардейцев выступили первые отряды будущей Добровольческой Армии, донские добровольцы-«партизаны» и окрыленная идеей спасения России донская молодежь. Первая кровь «второй Русской Смуты» пролилась на Юге России.

Во 2-м Донском округе по инициативе Мамантова началось формирование партизанского отряда, имевшего в своем составе большое количество казаков-фронтовиков, однополчан Мамантова по 6-й дивизии. В то же время Нижне-Чирский окружной круг, опасаясь большевицких репрессий, категорически настаивал на выдворении мамантовского отряда за пределы округа. Изгнанные мамантовцы (около 100 бойцов) выступили к Новочеркасску в конце января 1918 года. Вместе с командиром ехала его семья. Жена, проделавшая с ним весь страдный путь Степного похода, как и ее муж, была награждена впоследствии знаком «За Степной поход».

Отряд подошел к казачьей столице слишком поздно. Большинство казачества не собиралось оборонять родной Дон от Красной Гвардии. Войсковой Круг, следуя тактике компромиссов, попытался заключить соглашение с представителями «иногородних», так называемое «паритетное соглашение» (в соответствии с ним портфели в Донском Правительстве распределялись пропорционально между представителями казаков и иногородних).

Согласно приказу нового Атамана генерала А. М. Назарова, который сменил застрелившегося Каледина, Мамантов со своим отрядом, не задерживаясь в Новочеркасске, должен был выдвинуться в район станций Персиановка -Казачьи Лагеря. 11 февраля он стал командующим войсками Северного фронта, сменив на этом посту генерала Абрамова. Однако выступить навстречу красной группе Ю. В. Саблина Мамантову не пришлось. Днем 12 февраля объединенные партизанские отряды под командованием Походного Атамана генерала П. X. Попова покинули Новочеркасск и выступили в станицу Старочеркасскую — древнюю столицу казачества.

Начался легендарный Степной поход, сравнимый с Ледяным (Первым Кубанским) походом Добровольческой Армии. Полторы тысячи донских казаков, юнкеров, кадет, гимназистов и студентов стали основой, на которой спустя несколько месяцев выросла мощь новой Донской Армии. Как говорилось в выступлениях на Большом Войсковом Круге в феврале 1919 года, «партизаны стали "допингом" для казачьего повстанческого движения, и существование партизанских отрядов стало лучшим моральным стимулом для колеблющихся».

Началу Степного похода предшествовали разногласия между командованием Добровольческой Армии и казаками. Спорили о том, надо ли идти зимовать в Сальские степи, в Задонье, не пытаясь оказывать сопротивление большевикам, и ждать вероятного общеказачьего восстания весной (позиция генерала Попова), или идти на Кубань на соединение с кубанскими казаками в расчете на их поддержку. Во втором случае очевидной становилась перспектива подчинения Добровольческому командованию. В результате казачьи лидеры выбрали вариант самостоятельного похода в донские зимовники.