Белое и черное

— 8 мая. Это было воскресенье, и Сумико приходила к нам помогать.

— Получается, письмо отправили всего через десять дней после того, как вы въехали в Хинодэ?

— Да.

— Там уже кто-то проживал?

— В нашем корпусе мы были первыми. Вообще-то жильцов еще было мало, здания почти все пустовали, и Киёми ходила из-за этого очень мрачная.

— До переезда вы жили в собственном доме в прекрасном месте Китидзедзи. Что заставило вас перебраться в такой жилой квартал, как Хинодэ, да еще столь срочно?

— Что ж, ваше недоумение понятно.

Этот вопрос Окабэ, вероятно, предвидел и заговорил вполне спокойно:

— Дом в Китидзедзи был построен, когда я женился в первый раз, на Маико. Там и большой земельный участок — двести цубо. Приобрел все это не я, это сделал для нас мой отец. В том доме мы прожили с женой более двадцати лет, а когда в марте прошлого года она умерла, мне надо было начинать жизнь сначала. Я хотел изменить все, все построить по-новому. Жилье влияет на человека, и я решил, что дом мне тоже нужен новый.

— Понятно.

— Как раз в то время я услышал про строительство Хинодэ и пробы ради написал заявление в кооператив. Одновременно я занялся поисками покупателя дома и принялся подыскивать надлежащий участок земли на будущее. А потом все получилось одновременно: меня взяли в кооператив Хинодэ, появился покупатель на дом и нашелся подходящий земельный участок. Чтоб купить землю, надо было продать дом, чтоб получить все деньги за дом, его надо было освободить. Вот мы срочно и переехали. Я предполагал прожить здесь примерно полгода, а за это время на новом участке построить новое жилье, сочетаться браком со своей подругой, которая сейчас перед вами, и переехать. Таковы были мои планы — и все полетело кувырком из-за письма.

— Киёми-тян была согласна переехать в Хинодэ? — задал вопрос Киндаити.

— Нет. И то, что я продаю дом в Китидзедзи, ей тоже не понравилось. Но она же прекрасно знала, что права голоса у нее никакого нет, так что просто молча делала то, что ей скажут. Вы знаете, я страшно удивился, когда Таданари-кун получил то письмо, мне и в голову не приходило, что на нашу ситуацию можно так взглянуть.

— Стало быть, разговоры о свадьбе зашли в тупик?

— Видите те ли, эти люди добропорядочные и осмотрительные. Письмо напугало их. Разумеется, помолвка не была расторгнута. Но и сама моя подруга, и ее семья — все как-то остыли. Свадьба откладывается и откладывается. Так это тянется до сегодняшнего дня.

— Кто знает об этом письме?

— Я полагал, что таких пятеро. Двое из них перед вами, мать Сумико, ее брат и его жена. Но я только что услышал, что об этом знает еще один человек.

— Кто же?

— Сумико, расскажи сама.

— Хорошо. Я сама узнала про это только сегодня от брата. Он тоже сожалел, что помолвка затягивается. А у него есть близкий друг со школьных времен, он работает в газете. И брат попросил его заняться этим делом. Право, я и сама о том не знала.

— В какой газете он работает, как его зовут? — поинтересовался Киндаити.

— Отдел науки и искусства газеты «А». Господин Сасса Тэрухиса.

— То есть через него информация могла уйти дальше?

— Маловероятно. Я его хорошо знаю, это очень надежный человек. Он не из тех, кто будет просто так болтать в подобном случае.

— Но послушайте, госпожа, — улыбнулся Киндаити, — чтобы проводить расследование, нужно задавать людям вопросы. А в таком случае есть только один путь — хоть немного пояснять, в чем дело.

— Ну раз вы так говорите… — Сумико покорно кивнула и побледнела.

— Ямакава-сан, надо встретиться с Сассой Тэрухисой и расспросить его.

— Слушаюсь.

— Скажите, Окабэ-сан, а как вы себе мыслили жизнь Киёми после переезда в Хинодэ?

— Ну, я объяснил уже, что переезд сюда был для меня не более как решением вопроса о продаже дома. Я предполагал, что за время помолвки мы с Сумико все обсудим, и я построю дом с такой планировкой, что Киёми не будет нам помехой для семейной жизни. Дом я рассчитывал построить к осени, а там — свадьба и переезд.

— У вас были планы поселить Киёми к хозяйке «Одуванчика»?

— Не скажу, что об этом разговора совсем не было. Но я не мог согласиться. Конечно, я не думал, что все так обернется, но ведь про мадам ничего толком не было известно. И потом, у меня же долг перед покойной женой. Я не мог поступить столь безответственно.

— А что сама Киёми? Ей хотелось туда перебраться?

— Даже не знаю. Я совсем не понимаю, что у нее сейчас на душе. Но возможно, ее смущало, что при ней в этой квартирке мне жениться сложно. Может, из таких соображений ей и хотелось переехать к мадам.

— Как получилось, что она начала ходить в «Одуванчик»?