Белое море (СИ)

Сам жених выглядел смущенным, и крол хорошо его понимал: родители юноши не дожили до этого дня, о котором мечтали, сестра овдовела, и даже улыбаясь она страдала, вспоминая собственную помолвку, свадьбу и счастье, продлившееся так мало. Теперь же ему самому придется стать во главе рода, навсегда прощаясь с беззаботностью и радостями юности, беря на себя ответственность за будущее великой семьи Ясногоровых. В которую вольется королевская кровь.

Опека над Матвеем легла на Тобольскую, но крол стремился как можно скорее передать парню власть над собственным родом, чтобы никто не посмел и помечтать о месте Светозара. Нет, никаких опекунов-мужчин, лишь Матвей будет носить гербовое кольцо своего отца! Они с Артемием приложили много усилий, чтобы юноша получил лучшее образование, нагружая его дополнительными занятиями, приглашая на официальные мероприятия, чтобы общество видело в нем полноправного наследника. Осталось немного, и сокровенные мечты двух семей воплотятся в жизнь.

— Минуту внимания! — сказал крол, и присутствующие почтительно притихли. — Так как сегодня у нас скромное домашнее торжество, я не стану утомлять вас долгими занудными речами. Приберегу их для официальной помолвки, — семья ответила понимающими смешками. — Много лет назад мы со Светозаром поклялись, что наши семьи образуют новую ветвь, соединяя благородную кровь Казимировых и Ясногоровых, и этот благословенный день наконец-то настал! Сегодня мы празднуем помолвку моей прекрасной дочери Касии Беатрис, и Матвея Ясногорова, сына Светозара и Лилии, моих верных друзей. Они бы разделили нашу радость, но судьба нередко призывает лучших из лучших слишком рано, чтобы дать место чему-то новому, и пусть их продолжением станет этот брак, союз Звездного Света и Солнечного Ореола! За жениха и невесту! За Матвея и Касию!

Присутствующие ответили радостными выкриками, искренними улыбками, даже слезами, но никто не радовался больше Казимирова.

Видел бы ты своего сына, Светозар! Как же рано ты ушел!

***

Годы радостей и потерь пронеслись в голове Ольгерда, и, когда он вынырнул из воспоминаний, ночь вступила в свои законные права. Наверняка супруга будет недовольна, что он пропустил семейный ужин, но сегодня ему действительно необходимо было одиночество, спокойствие, свобода от внимания и расспросов.

Перебирая в памяти год за годом, он вернулся к первоначальной теме своих размышлений: дочь Артемия оказалась жива, живет в Академии, Матвей с Катериной знали, но молчали по приказу Круторогова. И Матвей немного ею увлекся, что объяснимо: она — дочь Танильдиз, притягательность ее матери у нее в крови. Однако парень не отказывается от своего слова, и наконец-то перестал увиваться за Элиф Стелицкой, которую крол когда-то знал как Туану Круторогову.

«Это все из-за гормонов, ему нужно женское общество. Ничего, скоро они поженятся с Касией, и все наладится!» — размышлял Ольгерд, и его мысли плавно перетекли к еще одной фигуре, которую он пока не знал, как поставить на своей мысленной шахматной доске.

— Где же ты, — пробормотал он себе под нос, вытаскивая еще один припрятанный в столе портрет.

На нем был изображен мальчик лет четырех-пяти с черными волосами и недетским взглядом из-под густых бровей. Ребенок завораживал красотой, но не прелестной, как это часто бывает у малышей, а мужественной, как бы это не звучало странно по отношению к ребенку.

— Забавно, но ты вырос именно таким, как я себе и представлял, — с теплотой в голосе сказал Казимиров, обращаясь к портрету.

На протяжении первых восьми лет жизни Ярогнева Беломорского крол думал, что мальчишка — его сын. Здравый смысл и доверенные лица в один голос твердили, что от малыша нужно избавиться, подстроить несчастный случай, пока у него не проявились природные силы. Если бы общество узнало, что крол нарушил клятву верности супруге, зачав ребенка не от одобренной наложницы, а от жены благородного вассала, — поднялся бы невообразимый шум. Однако Ольгерд медлил, проявлял непозволительную слабость, ибо малыш пробуждал в нем удивившую самого крола нежность, даже гордость: Ярогнев был более перспективным наследником, чем его законные сыновья. Он не мог причинить ребенку вред, как бы ни старался подавить в себе отцовские чувства.

И вот однажды ему сообщили, что восьмилетний мальчишка сумел обратиться в дракона! По-настоящему, принял полную форму! Казимиров не успел и слова сказать от изумления, как шпион добавил, что выброс силы при трансформации принадлежал Морскому Шторму. Дети всегда наследуют родовую силу отцов, подделать это невозможно.

Значит, Ярогнев не был его сыном, и угроза полностью миновала, но вместо облегчения крол почувствовал лишь досаду. Он уже привык к мысли, что это его сын! Этот физически совершенный, умный не по годам, достойно демонстрирующий себя обществу парень должен был быть его ребенком, и последующие годы лишь укрепляли недоумение крола.