Белое на белом

— Да… Я знаю… этого человека…

Посол говорил медленно, чувствовалось глубочайшее потрясение. Вполне понятно, подумал Курт, узнать, что тот, которого ты прекрасно знал, убил двадцать человек.

— Кх… Да, я знаю этого человека. Капитан ан Блюментрост, помощник советника по вопросам армии. Он служит… служил… в моем посольстве.

— Вы не замечали за ним признаков душевного расстройства? Ведь, судя по всему, капитан ан Блюментрост внезапно сошел с ума и перебил всех жильцов особняка. Вы согласны со мной, господа члены комиссии?

— Да, — заученно отозвались господа члены. Ничем иным ситуация не выглядела. Бедняга-капитан, свихнувшийся от тоски по родине или получивший известие об измене молодой жены или просто перебравший шнееландского шнапса, не нашел другого выхода для больного мозга, как взять оружие и расстрелять своих товарищей. Не он первый, и, как ни прискорбно, далеко не последний…

По лицевым мышцам мэра пробежали некие импульсы:

— Господин посол, вы будете настаивать на расследовании?

На скулах посла вздулись желваки:

— Нет, — произнес он, наконец, — Это внутреннее дело Фюнмарка. Приношу свои извинения тем, кого оторвал от насущных дел. Разрешите откланяться.

С этими словами посол достал из кожаной папки, которую таскал с собой все это время, лист бумаги, разорвал его, а мелкие клочки сложил обратно в папку.

Никто не знал, но в кармане мэра Бранда, Ханса айн Грауфогеля лежал небольшой серебряный значок. С одной стороны на нем был выгравирован порядковый номер, с другой находилось черное эмалевое поле и девиз шнееландской тайной полиции.

Sanus non sanatos.

«Здорового — не лечи».

Глава 9 Бранд Улица Серых Крыс 24 число месяца Рыцаря 1855 года

1

В фехтовальном зале школы Черной сотни пусто. Молча стоят в стойках шпаги, рапиры, сабли, разве что иногда еле слышно прозвенит дрогнувший клинок. Висят на стене ряды сетчатых масок, глядя слепыми лицами на фехтующую пару.

По сравнению с тем, что творится в зале до полудня, здесь почти безлюдно. Всего два человека. Лица скрыты масками. Танцуют по полу тяжелые сапоги, чье предназначение — не скользить, а грохотать, прогибая доски. Скрипят кожаные костюмы при особенно резких поворотах. Звенит шпага, отбивая клинок напарницы, метнувшийся в показавшуюся брешь в защите…

В первой половине дня здесь упражняется вся школа, во второй же — только наказанные.

Один из фехтовальщиков сделал выпад, целя в живот. Шпага дрогнула, как будто выпад — ложный, отвлекающий, а на самом деле укол будет нанесен в плечо. Да и положение тела говорило о настоящей цели. Второй парировал удар…

Звон!

Укол!

Упав на одно колено, в отчаянно-длинном движении первый ударил именно в том направлении, которое казалось ложным: в живот, почти в низ живота.

Нанесший удар снял маску:

— Укол, господин сержант.

Лицо Вольфа покраснело, но разумеется не от смущения, просто тренировка продолжается уже достаточно давно, да и душно в кожаной одежде.

Следом за учеником снимает маску сержант Зепп. То же красный и тоже не от смущения. Напротив, он доволен. Но хвалить Вольфа даже и не думает.

Слишком часто хвалить учеников вредно.

Короткие редкие хлопки ладонями. Как будто кто-то решил поаплодировать удачному завершению боя.

Сержант и Вольф повернулись на звук…

— Господин старший сотник! — оба вытянулись в струнку.

Сотник Симон, прислонившийся к косяку, хлопнул еще пару раз, и двинулся к ним.

— Редко увидишь среди нынешней молодежи, — произнес шварц, обращаясь к Вольфу, — такое умение в обращении с клинком. Сержант, как часто он побеждает вас?

— Постоянно, господин сотник.

Взгляд черных глаз опять обратился на Вольфа.

— Постоянно? Кто учил тебя, курсант?

— Отец, господин сотник.

— Отец? Я слышал о нем…

Вольф стиснул зубы. Он приехал в Бранд для того, чтобы ему не напоминали об отце.

— Он отличный фехтовальщик…

Юноша чуть не заскрипел зубами, но слово «…был», которое он боялся услышать, сотник не произнес.

— И он вырастил достойного сына.

Сотник приблизился к Вольфу и качнулся с пятки на носок, глядя ему в глаза:

— Фехтование в зале отличается от реального боя так же, как артист, играющий короля в театре, отличается от настоящего короля. Сможешь ли ты так же хорошо драться в настоящем бою?

— Да, господин сотник.

Вольф был не просто уверен в себе. Он был уверен в том, что сможет справиться с сотником — а именно поединок с ним и подразумевался — потому что неуверенность в собственных силах — первый шаг к поражению.

Отец всегда говорил «Усомнился — проиграл».

— Сержант, шпагу.

— Но…

— Шпагу.

Сотник сбросил мундир и закатал рукава белой рубашки. Вольф оценил и толщину запястий и мускулы предплечья, мелькнувшие под кожей, как огромные змеи под болотной ряской.

«Хм, интересные шрамы…».

Шрамы на левой руке сотника и в самом деле были необычны: толстые, одинаковые, они протянулись частоколом от кисти до локтя. Семь поперечных, длиной и толщиной в мизинец взрослого человека и один, уже у самого локтя, такого же размера — продольный.

— Любопытно? — поймал его взгляд сотник.

— Необычно.