Белое отребье

Доуз повернулся к Джеффрису и сказал ему: «Отъебись!» Он был в шоке. Такой язык действительно был непристоен для старого человека. Который должен лучше это понимать. Может быть, дозировка не была достаточно сильной. Он вынул платок из кармана и нагнулся над умирающим человеком, засунул платок ему в рот. Растянул челюсть. Его клиент сопротивлялся. Сжал зубы изо всех сил. Но Джонатан был сильнее. Что-то щелкнуло, и на грудь человека выпал зуб. Это удивило Джеффриса, но потом он понял, что это были вставные челюсти. Он поднял зуб и держал его большим и средним пальцем. Это было мило. Он подумал о том, чтобы забрать зуб в коллекцию, но увидел часы и решил взять их. Сунул сломанный зуб обратно в рот. Он счел его ругательства обидными. Было неприемлемо так обойтись с профессионалом, который только пытался помочь. Он продолжал говорить и видел, как сознание умирает в глазах Доуза. Человек, уходящий в могилу, которую так умно изобрел Джеффрис. Загнанный в шелуху тонущего корабля, который уходит на отдых в постели океана. Слишком глубоко, чтобы пытаться спастись. Темный мир, недостаток кислорода. Его товарищи-моряки мертвы. Гниют вокруг него. Доуз забыт. Клаустрофобия сжимает его по мере того, как океан затягивает скрипучий корабль. Каждая секунда потенциально может оказаться его последней секундой. Он ждет, пока скорлупа расколется и море просочится внутрь. Рука мистера Джеффриса на запястье Доуза. Стройные пальцы более молодого мужчины окружают старую кость. Отшлифованный ноготь его большого пальца нажимает на кончик указательного. Давление на хрупкую старую кость возрастает. Если бы он хотел, он мог бы сломать ему руку. Но он не был садистом. Физическая жестокость груба. Насилие отталкивающе. Доуз помогал коммунистам, атеистам, большевикам, которые поклонялись Владимиру Ленину. Троцкому. Сталину.

Мистер Джеффрис взглянул на документальный фильм и осознал, что последний скинхед почти закончил свой акт надругательства. Девушка не способна больше сопротивляться. Несомненно. Еще одна волна страха накрыла ее, когда она увидела что-то, что было скрыто от глаз зрителя. Он смотрел этот фильм раньше и знал, что в крыле комнаты сидела собака. Окончательная деградация в наводящей ужас демонстрации бессердечности. Разве для этих людей ничего не являлось святыней? Он провел пальцами по лезвию ножа, когда четвертый мужчина кончил с варварским ревом. Оторвался от нее. Каков сорт нечеловеческих существ, которые совершают такие акты? Это не было приятным просмотром, но это было необходимостью. Чтобы понять, что происходит за закрытыми дверьми террас, мимо которых он ездит в больницу. Это те самые улицы, на которых живет Руби. Это тот случай, когда Руби узнала правду о своих пациентах. Оставила свои детские штучки. Поняла, что не было добра в людях, которых, как казалось, она любила. Этот неонаци Стив Роллингс. Эта ведьма-лесбиянка Перл Хадсон. Ненормальный Дэниэл Рафферти. Коммунист Рон Доуз. Все, за что она держалась, прогнило до ядра.

Он понимал отвращение Руби к этому жестокому изнасилованию и знал, что появление собаки доведет ее до грани. Она была мягким человеком, и он помогал ей закалиться. Такой способ был самым честным. Это как раз о том, как должны проводиться завершающие удары. С тем же драматизмом, что и в зале суда. Единственным утерянным ингредиентом была признательность благодарной аудитории. Но Руби была хорошим физическим образчиком. Простым. Но осведомлена о своем окружении. Она не была ссохшейся оболочкой, проклятой едва функционирующим разумом.

Он настроил звук, и фильм стал отчетливо слышим. Повернул Руби лицом к экрану и подготовился завершить ее жизнь. Подождал лая эльзасского пса. Зверь ревел, перекрывая говорящих, и теперь уже появился на экране. Его пасть пенилась. Беспокойный. Встал в позицию. Девушка из фильма неожиданно отыскала силы, чтобы сопротивляться, но ее крепко держали, и у нее не было шанса. Скоро она еще больше будет унижена. Это была полная извращенность, и это было страшно смотреть. Он заметил панику в глазах Руби, когда собаку выдвинули на первый план. Девушка и собака пытаются спастись.

Он придвинулся ближе. Он даст Руби немного посмотреть на это, а затем аккуратно перережет ей горло. Подержит ее, когда она будет, умирая, истекать кровью. Она заберет эти воспоминания с собой в вечность. Он проник в ее мучившуюся душу. Понял ее тоску. Поднял нож и почувствовал, что его нос разрывается от боли, а перед глазами все расплывается от ужасного удара по голове. Боль выстрелила через голову, и он был уверен, что шлюха сломала ему нос. Джеффрис стоял и пытался восстановить самообладание, и тогда ботинок медсестры ударил в его пах, платформа ее ботинка заставила его согнуться, и второй удар свалил его на диван. Его тошнило и рвало. Он оставался спокойным несколько секунд, ждал, пока боль утихнет.