Белое отребье

Полицейские машины мчатся на всех парах по обочине дорога, синие огни мигают, словно в эпилептическом припадке, шины визжат на старте и на тормозе — Руби насчитала три машины с двумя фургонами позади, с номерами на крышах, чтобы видно было их коллегам на вертолетах, — грохот врывается в окна, сирена визжит как щенки, которых пытаются утопить, недвижимые трупы собак, огромный человек в бронежилете размахивает полицейской дубинкой, а машины проносятся вдоль автострады, щелкают наручники, и их язык — «fuck-fuck-fuck» через слово — смешивается с ревом моторов, трое мальчишек карабкаются по насыпи, но механический «Старина Билл»[1] слишком тяжел, медленный, не может догнать этих замарашек — кожа да кости — мечущихся по булыжникам и гравию, они карабкаются, чтобы убежать, сухая земля осыпается под ногами, двое мальчишек уже достигли вершины насыпи и теперь убегают в кусты ежевики, а последний остановился и поворачивается к мигающим огням и полицейским, которые, извалявшись в грязи, возятся внизу, электрические полицейские увешаны своими игрушками, мальчишка поднимает два пальца и с кривой усмешкой показывает одновременно знак победы V и fuck-off, выбритая голова, красная кожа шелушится, обгорев на солнце, волосы сняты до черепа, он считает швы и ощущает фактуру шрама — пальцы медсестры скользили по этой линии, облегчая боль, — он берет бутылку, стекло ловит тысячи сверкающих машин, грузовиков, фургонов, международных автобусов, показывая все это полиции, а потом он следует за своими друзьями сквозь кусты ежевики, исчезает из поля зрения полиции, смеется, путает следы среди спелых ягод, его уже никто не пойдет туда искать, черный сок течет по ногам, увлажняя их, разлагается, начинает бродить, неиспользованные булыжники каменной кладки обращаются в пыль, невостребованные гвозди ржавеют, на шероховатой земле в глубине насыпи цветы — желтые, красные, голубые колючки.

Мелькающее серебро лезвий полицейского вертолета режет небо поперек, он связан с миллионами телеэкранов, свет из синего становится серым, зарубки — пурпурным лезвием на размазанном оранжевом, тепловая технология целится в троих убегающих подозреваемых, а перед пилотом открывается превосходный вид всего города — автострада, пульсирующая белым-красным-белым-красным, разбросанные вокруг, прямо как на пластиковой модели, дома и заводы — место, готовое взорваться под неистовым напряжением электрической сети, промышленные линии плавятся под солнцем, обжигающим землю, кипящие котлы и сточные трубы, медленные колонны из стали и каучука сочатся за бетонными кварталами, от следа поезда развертываются вширь шлаковые насыпи, парковки для машин и заправочные станции, асфальтовые пути и наскоро собранные железные головоломки заводов, леса на востоке, следы желтого там, где исчезают за горизонтом поля, квадраты автоприцепов, местные дороги и гул компьютеров, химические видения и выхлопные галлюцинации, бесконечные трубы, потные водители грузовиков, груженных электротоварами и важным экспортом, отстукивающие индикаторы и курительные сигары, задыхающиеся свиньи, автострада — это дорога в какие-то другие миры, давление и жара весьма способствуют росту первоклассной дряни для хулиганов-фермеров, создавших себе тропический рай в стороне от основной трассы, маленький кусочек неба, под которым скучающие по марихуане крестьяне сеют свои семена и ухаживают за почвой, работают на земле и любят эту землю, превосходное сельское хозяйство, асфальтовые коровы в асфальтовом раю, змея черного гудронированного шоссе автострады проходит через эту страну грез.

Потому что это мечта рабочего человека — никакой ошибки быть не может.

У человека в белом пальто превосходные манеры и располагающий тон, у него на плече висит большая черная сумка, он наклоняется вниз, к дивану, Бен открывает глаза, принюхивается, его сознание плывет, ловит призраков, губа оттягивается назад, показывая клыки, рука человека опускается на больную лапу, а Руби хотела бы знать, чего он хочет, кто он такой, она обхватывает руками колени под пижамой, представляя, что пижама шелковая, как у той принцессы из кино, человек так дружелюбно говорит с мамой — может быть, он доктор, и он открывает сумку и вынимает маленькие ножницы — все понятно, он пришел постричь Бена, это будет забавно, они носят белые пальто и используют ножницы, ей интересно, есть ли у него еще и гребень, или он воспользуется двухсторонней щеткой — Бен любит, когда его чешут, — а человек снова гладит заднюю лапу собаки, но не дотрагивается до больных мест — когти длинные, очень длинные, Бен никого к ним близко не подпустит, мама говорит парикмахеру, чтобы он был осторожен, а он кивает, улыбается, приглаживает шерсть на больной собачьей лапе, и Руби представляет себе это ощущение — шерсть мягкая и гладкая, у людей и у животных есть внутри скелет, много костей, которые соединяются вместе и держат кожу, иначе она бы упала, и почему-то Руби представляет себе ухмылку черепа, она рада, что парикмахер мягко обходится с Беном.